Андрей Моисеев - Птичка Кама. Сборник рассказов

–Однажды я думала о таком. Ты же любишь попиздеть странные вещи. Вот тебе ещё одна история о дохлых птицах. Сидел же на карантине? – Кама дождалась кивка отупевшей от резкости головы. – Наверняка, в те дни и придумал рисовать дохлых птиц. Мой карантин проходил в одиночестве. Мужа упекли в инфекционку на две недели. В целом было отлично, но только первую неделю. Но суть не в этом. Я надеялась, что каждый звонок с неизвестного номера – тот самый. Что мне скажут, нам очень жаль, ваш муж умер.

Глаза Камы блеснули. Заворожённый художник сплющил губы, хотя пару минут назад не мог замолкнуть.

–И я представляла его почти таким же: мало вытекшей крови, и опухшая синяя рожа. Как у утопленника. Но он вернулся. Ещё и улыбался, и праздник хотел устроить. А я ему ни разу не позвонила! Неужели, ты бы не догадался, что праздником тут и не пахнет?! Выпить-то я согласилась, хотя все две недели такого желания не было. Ох, знатно я тогда нахерачилась.

Художник с неприметным именем Костя, которому сразу не нашлось места в памяти Камы, походил на мальчишку. Точно тому подарили самый большой конструктор в мире, и он радовался до онемения. Кама точно видела эту эмоцию, хотя места ей, вроде, здесь и не было. Почему художнику нравилось?

–Ты, походу, того.

–Я же художник. Иначе картин не продашь. Если не ухо отрезать, так, хотя бы, руку в кипяток опустить.

–Покажи, – потребовала Кама, забывшая дома очки и неспособная разглядеть шрамов обожжённой руки.

–Не. Мои фишки так не увидишь. Как вашу печаль. Но мы можем встретиться ещё раз, и в точно всё заметите.

Пришло время прощаться – Костю окрикнули. Он извинился и убежал. Кама ответила или только подумала. И её внимание переключилось на птицу. Живой неудачнице выпало запутаться в выброшенной сетке. Картина так и называлась “Мучайся”. И птичка мучалась. И уже не пыталась взлететь. А вдали стоял мужчина. Он явно не собирался помогать; он наблюдал. Всемогущий художник хотел, чтобы одному существу было плохо, а второму любопытно.

–Выбрала…мучайся, – пробубнила Кама.

Так сказал ей Витя. Тогда был неплохой день, за исключением, что Юля собралась разводиться. Она решила рассказать Каме и остальным. Конкретно Каме Дима никогда не нравился, потому искренне переживать настроения не нашлось. Зато использовать новость в своих целях было можно. Ещё в коридоре она рассказала новость о Юле и Диме. Витя стоял так же далеко, как этот ублюдок на картине, но Кама всё равно видела каждую борозду его лица. До сих пор отчётливо помнила, что в конце разговора сказала: “даже они уже развелись, и нам пора!” Выбрала – мучайся. Возможно, он сказал что-то ещё. И ушёл в комнату. Сука.

Очень некстати вернулся создатель птиц. В плену воспоминания она согласилась на встречу и даже оставила подсказку, как найти её в соцсетях. Вне стен, под завязку забитых живыми и мёртвыми птицами, она бы не посмотрела на него, но это место справлялось со своей задачей.

Когда Кама оставила несчастных крылатых тварей, на улице теплился тёмный вечер. Разум достраивал картинки до кино; одна его часть сменялась следующей, та – следующей. Теперь она думала о другом, не менее цепляющем. Телефон малозначительно вибрировал в кармане – короткие сигналы намекали на сообщения. Может, это был тот художник. Или, как обычно, работа. Не желая расстраиваться, Кама не замечала вибраций. Даже гул поливальной машины не пробивался через защиту.

Любимыми кроссовками Кама прошлёпала по лужице. Фонари отразились в капельках воды; кроссовки заблестели и из белых превратились в золотисто-кофейные. Эти же капельки помогли ей прокатиться по эскалатору. Едва лента из линии превратилась в ступени, правая нога подалась вперёд и не захотела останавливаться. Кама зацепилась за перилу, но не смогла избежать катастрофы. Она почувствовала зубчатый край ступени сначала голенью, потом попой. Проехавшись несколько ступеней вниз, она остановилась.

Оглушённость только усилилась. Добрая незнакомка со смешной сумкой помогла Каме встать и сойти с эскалатора. Лицо женщины было бледным само по себе или от страха, а вот лицо наблюдающего за метро выражало большее безразличие. Вероятно, он видел такое ежедневно, потому и не вышел из своего аквариума.

Кама увидела синее пятно на голени. Острые зубья сняли верхний слой кожи, а потом весь вес тела расплющил ногу. Теперь переспелая слива или далёкая галактика подмигивали человеку. Боль ещё блуждала в голове, потому у Камы осталась минута понаблюдать. Юбка! Пытаясь отряхнуться, она ухватилась за лоскут. А одежда ещё утром лоскутов не имела. Любимая юбка! Жаль. Под оторванной частью юбки ждал второй подарочек – левая ягодица тоже превратилась в переспелую сливу. И тут было что-то мокрое.