Петр Добрянский - Следующая станция

– Налей в кастрюлю воды и поставь ее на огонь. Саму банку опусти в кастрюлю и прогрей ее немного. Должно помочь…

– Да знаю я. – отмахнулся Билл. – В скором времени, я все принесу, а вы пока отдыхайте.

Чейз улегся обратно в постель и, пытаясь рассмотреть щели в потолке, уснул.

Проснулся он от легкого прикосновения Билла. Немного поднявшись на локтях, он увидел перед собой яства.

Небольшой столик помещался возле кровати, за которым сидел Билл. На столе стояла банка растопленного теплого меда. В чайнике дымился горячий чай, а на рядом стоящей тарелке находилось четыре тоста.

Чейз посмотрел на все это дело, и вдруг его охватило возмущение.

– Почему только одна чашка? – спросил он грозно.

– Так…

– Живо дуй за второй чашкой!

Крекеру ничего не оставалось, как полностью повиноваться воли его хозяина (хотя его так называть не стоит).

Через две минуты Билл вернулся со второй чашкой и, усевшись на свое место, принялся наливать чай, а затем ножом размазывать мед по тостам.

– Клянусь честью, я такого отношения еще не видывал, сэр.

– Мы с тобой в одной лодке, Билл, и сильно не отличаемся друг от друга.

Билл непонимающе смотрел на Кайлеба, но подумав о том, что возможно тот слегка бредит, не придал его словам особого значения.

– Расскажи мне об обитателях этого дома.

– Что именно вы хотите знать?

– Все, что знаешь ты об этом месте и о его хозяевах.

– Хм. – Билл почесал пальцами заросший щетиной подбородок. – Думаю, стоит начать с Хозяина. Он был достаточно выдающимся человеком. Был дельцом в прямом смысле этого слова, но недостаточно дерзким, чтобы стать миллионером.

– Многообещающее начало.

– Да. Короче говоря, он был дельцом. Работал не покладая рук. Ему принадлежало несколько причалов в городе. Сколотив небольшой капитал, он стал не просто владельцем причала, а уже купил несколько лодок и стал заниматься рыбным промыслом. В конце – концов, он стал окончательным монополистом в этом предприятии. Дела шли неплохо. Видимо в этот момент он и решил, что пора построить это славное место. Я к ним попал уже после окончания строительства, как раз в тот момент, когда хозяин стал поглядывать в сторону Бирмингема.

– А что в Бирмингеме?

– Ничего хорошего! – резко воскликнул Крекер. – Хозяин не был готов к таким масштабам. Начинался век металлургии, и он глядел на новое дело, облизываясь, как кот на сметану. Он все-таки вошел в число акционеров одного из сталелитейных заводов, более того ему в конечном итоге довелось добраться до совета директоров, но на этом удача покинула его. Достигнув своего пика, он столкнулся с разного рода проблемами. Сначала на заводы повадились профсоюзы, за ними пошла волна негодования, исходящая от самих рабочих. После сами власти стали поглядывать на завод с мыслью о хорошем барыше. Когда с рабочими было покончено, и те вернулись на работу, к ним вдруг повадились разные чиновники с проверками, явно желая получить откупные. По началу от них удавалось откупиться, но со временем аппетиты этих свиней возросли, и началась небольшая война между чиновниками и воротилами металлургии. Все эти склоки дошли даже до Палаты Лордов, но те вместо того, чтобы урезонить обнаглевших чиновников, сами стали «доить», как они считали бездонную корову, под именем – завод. Последней каплей был арест одного из членов правления, по неведомой мне причине, за ним еще один и еще. Членов правления таскали по судам и тюрьмам. Их в итоге выпускали на волю, но это сильно вредило самому делу и здоровью. Всем стало ясно, что дело загнулось окончательно, и было решено распустить рабочих, а завод закрыть. Когда решили окончательно покончить с заводом, в дело ввязался некий Лорд Бэкшот, он предложил помощь членам правления. За пятьдесят один процент акций он готов был решить все проблемы с чиновниками и профсоюзами. Члены правления вновь собрались для совещания и после долгих переговоров решили, что предложение Лорда лучше, чем закрыть завод, на том и порешили. Они передали контрольный пакет Лорду Бэкшоту и понемногу стали расслабляться, похождения чиновников и профсоюзов на завод прекратились, но членов правления все также продолжали таскать по тюрьмам. Один из них скончался от инфаркта прямо в повозке. Другой угодил в тюрьму. Старый хозяин осознавал, почему так происходит и, продав за гроши те остатки акций, что были у него на руках, Лорду Бэкшоту, покинул Бирмингем и вернулся сюда. Я никогда в жизни не видел хозяина таким. Он был достаточно крепким мужчиной преклонных лет и отличался от остальной небывалой прыти и остротой ума, но теперь с ним произошли некоторые изменения. Тело его ослабело, а ум затуманился, но самое главное его глаза. Они стали пустыми, бывали времена, когда он сидел напротив камина и смотрел в стену перед собой, он мог провести за этим занятием долгие часы, он даже не шевелился, а иногда мне казалось, что он умер. В конечном итоге так и произошло. Дело в том, что в завод он вложил почти все свое состояние. При этом он продал все причалы и лодки, а компанию раздал по кускам. Все, к чему он шел всю свою жизнь, рухнуло прахом в одну секунду, в один миг. В последний день его жизни он уселся в свое кресло и, всматриваясь в стену, сидел до самого вечера, ни хозяйка, ни я его не трогали. За весь день он не съел и крошки еды, но мы были не удивлены, он уже довольно давно питался лишь одним воздухом. Перед обедом я глянул на него. Его голова свесилась на плечо, и я подумал, что он спит. Когда время подошло ко сну, хозяйка спустилась к нему и попросила его подняться, но тот не отвечал. Я стоял в дверях и наблюдал. Она слегка тряхнула его за плечо, но тот не обратил на это внимание. Затем она сильнее его колыхнула, но тот вновь не проснулся. Я стоял в дверях и переминался с ноги на ногу, уже тогда я подумал, что что-то тут не так. Хозяйка дотронулась до его щеки и ахнула. Я тут же подскочил к ней и, обхватив за талию, усадил в рядом стоящее кресло (она лишилась чувств). Подойдя к хозяину, я дотронулся до его щеки и понял, что он уже давно мертв. Щека его была словно лед, а тело уже окоченело и не разгибалось. На следующий день приехал доктор и зафиксировал смерть, а еще через день мы предали его тело земле на заднем дворе дома.