Александр Домовец - Ратники преисподней

− А если я все-таки соглашусь? − упавшим голосом спросил он.

− Поздно, − отрезал Колбасьев. − В наше общество вступают лишь добровольно. Вы упустили свой шанс, ясно? Прощайте.

− Подождите! − закричал Максим. − Перестаньте мучить меня! Оставьте меня в покое! Или я выведу вашу банду на чистую воду! Я сделаю заявление для прессы, пойду в прокуратуру…

− Лучше сразу к президенту Российской Федерации, − посоветовал адвокат, звучно зевая. − Вот только дойдешь ли? Что-то мне подсказывает, что нет… Ты и жив-то, пока молчишь. Понял, щенок?

С этими словами Колбасьев положил трубку.

Максим лег спать и проснулся с чувством обреченности. Равнодушно съел завтрак и равнодушно поехал на работу. Было совершенно непонятно, что делать и как жить дальше. Он скоротал день на автопилоте и вечером, по инерции же, отправился на повторный прием к Бормоталову. Надо же было хоть куда-то пойти. В помощь врача Максим уже не верил, хотя очень хотелось, в ответ на тревожные вопросы, откровенно рассказать, что с ним действительно происходит. Выговориться…

− Ну, а дальше, как вы знаете, я его загипнотизировал, и в трансе Максим все это мне рассказал, − закончил Бормоталов.

− Что было потом? − быстро спросил я.

− Потом я вывел его из гипноза. Сказал, что теперь все знаю и попытаюсь ему помочь. Я позвонил своему приятелю, главврачу госпиталя при мужском монастыре. Я попросил срочно госпитализировать моего пациента, провести комплексное обследование и, главное, совершить над ним христианские обряды. Окропить святой водой, прочитать молитвы против нечистой силы… Подробности пообещал потом. Я сам отвез Максима в госпиталь. Сам позвонил его родителям. Практически уже ночью…

Впервые за время разговора Бормоталов поднялся и сделал несколько шагов по кабинету. Уставился в окно, за которым валил мокрый снег.

− Это все? − спросил я, нахмурившись.

− Почти, − сказал Бормоталов, не оборачиваясь. − Через три часа после госпитализации Максим умер. Обширный инфаркт миокарда. Проще говоря, разрыв сердца. Вот теперь все…

Глава шестая

Могучая кучка

− Умеют же некоторые директора нагрузить подчиненных на ночь глядя, − кротко сказал Марк Наумович, поглаживая седую бородку.

− Это упрек или комплимент? − осведомился я.

− Это констатация, − невозмутимо ответил Марк Наумович.

Действительно, совещание в узком кругу я назначил поздно, когда почти весь народ уже разбежался по домам. Раньше не получилось. Проводив Бормоталова, я долго обдумывал его историю. Единственное, до чего додумался, это собрать самых близких и доверенных сотрудников, чтобы поделиться информацией и решить, что с ней делать. И теперь самые близкие и доверенные, числом три, сидели у меня в кабинете, запивали рассказ кофе с коньяком и вид при этом имели озадаченный. Понятно, что не коньяк с кофе были тому причиной… В ожидании конструктивных мыслей и предложений я курил, со скрытой симпатией разглядывая свою гвардию.

Вот Юра Денисов, заместитель. Старый товарищ. Умница. Великолепное перо. И, увы, весьма посредственный менеджер. К сожалению, это выяснилось лишь тогда, когда агентство стало на ноги, хозяйство разрослось, и у заместителя наряду с творческими функциями появились также административные. Тут-то и обнаружилось, что в качестве зама Юра не тянет… И что прикажете делать? Увольнять? Понижать? Мало того, что друг, так еще отец двух детей и муж тяжело больной жены. В общем, рука не поднялась. Взамен, внутренне ругаясь последними словами, перераспределил часть его обязанностей между собой и референтом Наташей. Нет, не выйдет из меня капиталиста…

Вот Марк Наумович Лейкин, редактор-консультант. Умом − компьютер, знаниями − живой Интернет, внешностью − вылитый Лев Давыдович Троцкий… В редакции, где он трудился до перехода в агентство, его деликатно, хотя и упорно, пытались отправить на пенсию. А он вежливо и настойчиво сопротивлялся. Я согласился взять его к себе, дал хороший оклад и потребовал, чтобы он работал в «Убойных новостях» до гробовой доски. Никакого альтруизма! Другого такого опытного редактора, мудрого советчика и превосходного человека еще поискать…

И, наконец, Наташа Житина, референт. Себя она, впрочем, называет прислугой за все. Это потому, что кроме основной работы ей приходится делать вещи, до которых не доходят руки у меня или у Денисова. Упорная, методичная, привыкшая работать много и системно, очень хороший менеджер с мужской хваткой. Что, впрочем, не мешает ей оставаться весьма привлекательной девушкой неполных тридцати лет. Блондинка с короткой стрижкой «каре», большие темно-медовые глаза, безупречная фигура… А глубокий голос-контральто! А теплый грудной смех! Диво ли, что мои журналисты штабелями валятся к ее ногам в надежде, что сжалится, подберет… Однако Наташа любит только меня.