Денис Игумнов - Тяжкие телесные

Пока их за шкирки тащили на поляну, парни их хорошо обработали. Один, тот, что был повыше, тощий с большим лягушачьим ртом, не мог стоять на ногах. Его приятель низкорослый, короткостриженый, как их солдаты, крепыш оказался более стойким физически. Удары не причиняли ему видимого вреда (а мы умеем бить), но он плакал. Размазывал слёзы по рыжим веснушкам, тёр вздёрнутый нос и озирался в панике, словно затравленная дворняга.

Для таких случаев у нас есть отработанная процедура. Сначала допрос – потом казнь. Ничего важного они знать не могли, но порядок есть порядок. Закончив с допросом, им приказали раздеться. Не успели они стянуть с худых задов трусы, как оказались повалены и зафиксированы в нужных позах. Руди, как пострадавшему, выпала честь отомстить за царапину, полученную при обстреле автоколонны. Надев перчатки, вооружившись ножом, не обращая внимания на скулёж сопливых щенят, он сделал то, что должен был сделать. Первым кастрировал тощего. Конопатый дёргался так, что и пяти солдатам его трудно было удержать. Как бы он ни сопротивлялся неминуемому наказанию, в результате маленький сморщенный мешочек плоти плюхнулся красным тюльпаном в зелёную траву.

Тощий подросток потерял сознание: так его бесчувственным и повесили. А рыжий чертёнок вопил от боли, но оставался в сознании довольно долго даже после того, как петлю затянули на его шее. Он забавно болтал ногами, раскачивался, брызгал кровью, пучил зелёные фары. Минуты три продержался.

Через неделю произошло нападение на армейскую колонну. Три часа на сборы, и мы выдвигаемся мстить. Пока добрались до места подлой диверсии, партизан и след простыл, а наша техника коптила чёрной гарью в кюветах. Бандиты убежали, а их пособники остались. В километре от места нападения нашлась и деревенька. Без сомнения, их база. Тут партизаны добывают себе продукты, прячут раненых. Наверняка. Проверять не стоит. Издалека она выглядела вполне мирно. Мы-то знаем, как обманчив бывает такой вид. Я рассматривал её в бинокль, удивляясь беспечности её жителей. Из труб вились дымки, на лугу паслись коровы, по улицам ходили люди. Совсем они глупые: помогают партизанам и думают, мы глупее их, не поймём ничего.

Деревню окружили двойным кольцом, вместе с нашим отрядом к месту расправы подтянулись ещё два. Я взошёл на холм, посмотрел ещё раз в бинокль, теперь с такого близкого расстояния, что мог видеть морщины на лицах их стариков. Долг любого настоящего нациста требует от меня устроить маленький геноцид. Полюбовавшись мирной жизнью крестьян, махнул рукой, привычно скомандовав:

– Сжечь деревню!

За нами горит и агонизирует густым жирным дымом деревня. На обратный путь мы захватили с собой несколько деревенских баб. С ними не так скучно возвращаться. Понятно, что выбрали самым симпатичных, самых жопастых. Бурим их во все дыры, делаем новые. По мере выхода из строя стерв, выбрасываем их трупы на дорогу. Тех, кто начинал подавать признаки жизни от удара о землю, солдаты добивали дружными длинными очередями.

За последней акцией вынужденное бездействие продлилось целую неделю. Не хотелось впустую опухать от пьянства. Я послал в город четверых надёжных парней на свободную охоту. Они не подвели: вернувшись под вечер привезли на базу трёх шлюх, пойманных ими прямо на улице. Молоденькие румяные девицы вели себя непозволительно застенчиво. Перед тем как начать, мы их как следует напоили, а уже после раздели. Нас двадцать здоровых арийцев и их трое. Нравится мне такой расклад, внушает, что скучно никому не будет. Ни им, ни нам.

Не хватило их на целую ночь. Жаль. Честно говоря, парни быстро их измочалили в фиолетово-красные распухшие от побоев манекены. Таких и трахать-то противно. Визжать они давно перестали, только иногда кряхтели, когда их кости трещали под натиском очередного бравого эсэсовца. Они называют нас – маньяки, подонки, убийцы, а я же говорю, что мы просто арийцы.

Утром мы этих рваных проституток пинками выбросили на платц. Там их и расстреляли. Кому они такие нужны? Одноразовый продукт. Поимел, убил, забыл.

Партизаны активизировались, наши дела на фронте идут не так хорошо, как раньше, бандиты чуют кровь не хуже падальщиков. С каждым днём фронт подкатывает к нам всё ближе. Скоро будет слышна канонада. Надо усилить борьбу с лесным отребьем. Они надеются на помощь их армии. Пустые мечты. Никто им не придёт на помощь, никто не спасёт этот сброд от полного уничтожения. Доблестные части Вермахта, выровняв линию фронта, достойно встретят красных дикарей и, как полагается, и как было всегда, обратят их в позорное, привычное им бегство. Наши временные неудачи обернутся окончательным сокрушительным разгромом жидов комиссаров. Никто из их азиатской породы не должен выжить, никто. Мы уничтожим всех. Убьём всех мужчин. И всех их женщин изнасилуем, а потом убьём, или убьём, а потом изнасилуем. А тех, кто останется, сожжём. От этой дикой холодной мерзкой страны останется лишь пепел для удобрения полей наших трудолюбивых фермеров.