Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

А значит, откликаются и помогают только неприкаянные души, до которых нет дела ни светлым силам, ни темным. Это те самые неупокоенные духи из фильмов ужасов, у которых «остались неоконченные дела на земле». Под этой фразой можно понимать все что угодно – вплоть до того, что душу просто-напросто не приняли под свое покровительство ни темные, ни светлые. Получается, что души эти обитают в этаком чистилище на земле. Такое происходит хотя бы потому, что они не заслужили ни перерождения, ни покоя, ни внимания. В общем, эти бедные скитальцы словно привязаны к грешной земле. Иногда конкретно к своему дому, и тогда они могут являться членам семьи. А часто непосредственно к месту своего захоронения. Поэтому всю кладбищенскую магию вершат – где бы вы думали? – на кладбище. На определенной могиле определенного покойника.

Вопреки примете, я любил читать имена и просматривать цифры на надгробиях, и частенько даты попадались такие, где второй цифрой была восьмерка. К тому же, на этом кладбище уже не хоронили, а это как раз и является признаком неактивного кладбища. Неупокоенным душам неинтересно там, где нельзя повстречать другие души, – мертвые или живые.

Настоящему колдуну по неким вибрациям всегда ясно, активно или неактивно кладбище, но я им не был, а потому и размышлял на сей счет. И в ту лунную майскую ночь я понял, что кладбище активно. Я услышал голос, быстро повторявший какие-то слова, – женский голос. Я сразу сообразил, что это не свои. Голос был один. Вряд ли в таком месте и в такое время кто-то будет разговаривать сам с собой. Даже я себе такого никогда не позволял. Да и слова эти были не чем иным, как заговором. Я не разбирал их, но узнал ритмику и мелодику, которые не мог спутать ни с чем. Так произносят только заученный текст либо читают по бумажке – быстро, но нараспев, словно полную чарующего волшебства поэму.

Как под гипнозом, пошел я на этот голос. И пусть он звал не меня – неважно – я не мог не пойти.

«Клянусь любить его так, как ты…» донеслось до меня, и душа моя взметнулась в самые небеса, объятая предвкушением какой-то запредельной тайны.

Прямо перед собой я увидел могилу и фигуру, стоявшую перед ней. Услышав мои шаги, фигура резко обернулась через плечо, и в свете луны промелькнуло прекрасное лицо.

И сладко, и больно вспоминать мне ту роковую встречу на могиле. Место ее и время были знаком. Что хорошего может сулить такое странное свидание?.. Лишь злой рок мог ниспослать мне на пути деревянный крест, серое надгробие и бренные останки под ним – недвусмысленные символы смерти и черной тоски. Не хватало лишь оглушительного раската грома. Хотя зачем? И без того было не счесть роковых предупреждений «тех бедствий, которые будут следствием этой роковой встречи с ангелоподобным Люцифером, принявшим женский облик…»

Я прервал ритуал, и это не сулило ничего хорошего. С той секунды две судьбы переплелись в один тугой узел, разрубить который смогла лишь смерть. Да и смогла ли? Первая же секунда той встречи была предвестницей последней и указывала, что мы обречены.

Все эти мысли нестройным хором пропели в моей душе свой мрачный реквием. Но что мог я в ту минуту? Ничего иного, как усилием воли отогнать тревожное предчувствие и позволить печальной красоте незнакомки взять незыблемую власть над распаленным виной и мыслями о мертвецах воображением. Воображением одержимого запретным плодом неудачника. А потому, вперив в девушку восторженный взгляд, я смог лишь улыбнуться ей своей самой милой улыбкой. Улыбнуться и как ни в чем не бывало сказать: «Привет». Сказать так, как будто мы не на кладбище. И как будто на ней нет черной мантии с капюшоном. И как будто я не ошеломлен провидческой мыслью, что, едва обретя эту красоту, я обречен потерять ее на веки вечные.

Она посмотрела на меня робко и в то же время гордо. Ее взгляд как будто говорил: «Да, я попалась, тебе удалось застать меня врасплох. Но мне стыдиться нечего. Я готова отвечать за каждое свое слово и действие. Впрочем, кто ты такой, чтобы я перед тобой отвечала?»

И тут она сказала…

…

Нет, это слишком тяжело…

Пока что вам достаточно будет знать, что она была Александриной Гейл, двадцати трех лет от роду. Нежданно-негаданно возникла она из ниоткуда и пролетела по Пурпурному городу, как огненная комета, внеся разлад и брожение в мое и без того мятежное сердце. А потом исчезла, сгорев, словно феникс, в своем собственном ярком пламени. Но феникс всегда возрождается. Восстает из пепла и регенерирует, подобно самому что ни на есть вампиру.