Анна Романова - Пять сигарет Машимона

– Дорогой, возьми, они твои. Поверь, мне было очень интересно играть с тобой, – тихо прошипела Салана.

– Да мне плевать, старуха – интересно тебе было или нет. Запомни, что со мной тебе лучше больше не играть, а то и без торбы останешься, – надменно ответил Хуан, распихивая по карманам свой выигрыш.

Салана улыбнулась. На Хуана она уже не смотрела, дело было сделано. Она поправила на плечах шаль, одернула смявшиеся юбки.

Хуан не унимался. Сделав очередной глоток текилы, он брезгливо сморщился, и тут же выплюнул все на пол.

– Что за дьявольское пойло у тебя, Маркус? Ты всех тут травишь этой кислятиной?

Маркус ухмыльнулся одним уголком рта, кивнул.

Для Маркуса самодовольные идиоты были похожи друг на друга как близнецы. Сперва приходят в бар с поджатым хвостом и просящим видом. После выигрыша из каждого лезет спесь.

– Прощай, Хуан. Мы с тобой больше не увидимся, теперь тебя поить будут в других местах, – подколол Маркус, подмигнув при этом Салане.

Салана подошла к стойке, протянула Маркусу маленький черный мешочек. Это была ее плата за приглашение в бар. В мешочке лежало золотое кольцо с жемчужной каплей.

Маркус присвистнул: «Дорогая вещь. Интересно, с кого она сняла это кольцо?». Но он не был брезглив и считал, что мертвым лишнее не нужно.

Он представил, как довольно расплывется лицо его пухлой жены и ему будет обеспечено спокойствие на несколько дней. Пилить за выпивку она его не станет. Маркус кивнул в знак благодарности, но Саланы уже перед ним не было.

Тут и Хуан как угорелый вылетел на улицу. Он стал нервно вертеть головой по сторонам, пытаясь вычислить, где дом его царицы Марго.

Наконец в синем мареве он разглядел очертания крыш ее квартала и побежал. Жара усилилась, на улице не было ни души, исчезли звуки, но это его не насторожило. Изо всех сил он торопился, по спине лился пот, кололо в правом боку. В нос лез запах мусорных баков и мочи из подворотен и закутков.

Свернув направо в узкий проход между домами, он еще раз оглянулся. Там оставалась залитая солнцем улица. Он шагнул в темноту.

Бедные кварталы всегда испещрены узкими закоулками, подчас настолько малыми, что двое прохожих едва разойдутся.

По пути Хуан перешагивал через пустые пивные ящики. Его брючины предательски цеплялись за торчащие ржавые гвозди, ткань трещала. «Да черт с ними, куплю дюжину новых!» – успокаивал себя Хуан, вжав голову в плечи и протискиваясь вперед.

Проход становился все уже и уже, и ему пришлось пробираться боком. В голове сверлила одна мысль: «Вперед, быстрее, туда…»

Но тут он остановился, когда понял, что застрял между двумя облупленными стенами. Не было ни малейшей возможности продвинуться дальше. Хуан решил сдать назад, но ничего не вышло. С трудом он повернул голову в одну и другую сторону и увидел, что стены были абсолютно глухими. У них не было ни одного дверного или оконного проема. Стены тянулись бесконечно далеко. Посмотреть вверх он тоже не смог: стена подперла затылок.

Он открыл рот, чтобы позвать на помощь. Но сделать глубокий вдох не получилось. Из горла Хуана вылетел булькающий звук. Стены как типографский пресс начали давить на грудь, живот, ляжки. Лицо расплющилось, губы съехали на бок. Как будто его сжимал проказник фокусник, который на забаву детишкам вертит смешных лошадок или осликов из воздушного шарика, вспучивая голову и ноги.

Этим фокусником была Салана. Она уселась в тени под широколапым фикусом, ее глаза были закрыты. Салана поднесла ко рту шарик и принялась его надувать. Затем она обхватила ладонями шарик посередине и надавила.

Одновременно с ее действиями на другом конце квартала Хуан превращался в кровавый шар. С треском лопнул жирный живот. Раздался треск ребер. Грудина своим сломанным краем пропорола кожу. Послышался свист воздуха из продырявленной плевры. Глаза Хуана в болевом шоке вращались из стороны в сторону, по ногам потекла теплая струя мочи.

Хуан отчетливо чувствовал, как старческие пальцы этой проклятой ведьмы перебирали ребро за ребром, ломая по одному.

«Чертова старуха, оставь меня в покое, иначе сверну тебе шею, Богом клянусь. Отстань, тварь!» – кричал в пустоту Хуан. Спустя несколько секунд иссякли все проклятия. Горло заполнилось вкусом отвратной жижи.

Салана сжала шарик еще сильнее. Раздался громкий хлопок, шарик лопнул, сквозь пальцы потекла теплая кровь.

Хуан был мертв.

Стены начали свой обратный ход. Его грузное тело мешком свалилось на грязную мостовую. Он лежал лицом вниз, комично вывернув правую руку поверх корпуса. Фигура напоминала толстого тряпичного клоуна, мягкого и податливого.