Татьяна Шишимер - Обманувшие смерть

Новый отряд должен был выходить утром из поселка Нассау. Эта процессия, по-другому сложно сказать, к вечеру достигнет замка. Здесь-то к ним и присоединятся дедушка, Карл, Курт и легионеры – у реки Сомеш. Оставалось ждать. Становилось все холоднее и холоднее, но я не уходила. Вскоре около речки я заметила движение: это дедушка с легионерами приехали на место встречи. Несмотря на большое расстояние, я могла отчетливо видеть, как дед с Куртом спокойно сидели на лошадях, Карл нервно скакал рядом, сверкая доспехами в лучах заходящего солнца. Легионеры слезли с лошадей и сидели на траве, а мать со слугами стояли отдельно. Так прошло некоторое время. Наконец, вдали, на западе появилась черная полоса. С ее приближением стали видны и различимы силуэты воинов, слышен лязг железа, смех и прочий шум. Голова колонны встретилась с поляной, где расположился господарь и другие. Движение остановилось. Всадник, возглавлявший колонну, подъехал к деду. В руках он держал флаг с гербом нашего княжества. Они о чем-то поговорили, дед выкрикнул какую-то команду. После его слов легионеры сели на лошадей, мать попрощалась с Карлом. У меня быстро забилось сердце. Всадники подъехали к колонне, развернулись и, как по команде, вся длинная ее цепь двинулась вперед. Во главе ехал дед, за ним возвышался Курт, дальше все остальные.

Они уходили. Постепенно отдельные силуэты терялись, но мне казалось, что я вижу, все равно вижу блеск доспехов первых трех воинов. Колонна шла, а солнце садилось, окрашивая идущих на войну людей в ярко-алый цвет.

Мне стало очень холодно и тоскливо. Я повернулась и пошла назад. Когда тяжелая дверь закрылась, оказавшись в полной темноте, я наткнулась на стенку и больно ударилась лбом. В здании было теплее, но я все равно не могла согреться. Спускаясь по ступенькам, я вдруг заметила темный силуэт. Мне показалось, что за углом стоит человек с бледным лицом и длинными когтями вместо рук. Я закричала и побежала вниз.

Когда я вернулась в комнату, то, не раздеваясь, легла под одеяло и сразу, как ни странно, уснула. Когда я проснулась, было уже темно. Меня знобило, голова гудела, мне с трудом удалось слегка приоткрыть глаза – веки будто бы налились свинцом и каждый взгляд вправо или влево отдавался болью. Было тяжело дышать. Я сильнее укуталась в одеяло, которое намокло от моего пота.

В дверь постучали, и вошла мама с большим подсвечником. Ее зеленые глаза с золотистым оттенком (точная копия моих) были печальны.

– Люси, дорогая, ты спишь в одежде? Что с тобой? – Она подошла ближе и положила свою руку мне на лоб. – Ты вся горишь!

– Мама, я видела чудовище в коридоре! С длинными ногтями.

– Не говори глупости, моя девочка. Сейчас я пошлю за знахарем.

Последующие два месяца я помню смутно, их я с трудом пережила в своей комнате. Часы, проведенные на крыше, дали о себе знать – я заболела воспалением легких. Так сказал лекарь. Днями и ночами я горела, будто в печи, и постоянно кашляла. Кашель приносил боль: в груди что-то клокотало и их сотрясало от вырывающейся наружу густой слизи. О видении своем я быстро забыла. Мама и лекарь не отходили от меня, около кровати постоянно дежурила прислуга. Удивительно, но с отъездом дедушки замок вновь наполнился людьми: новыми конюхами, горничными, поварихами. Когда, наконец, болезнь отступила, и я смогла выйти из замка, уже наступило лето. Я шла по мощеному двору, как в первый раз. Меня шатало, кровь стучала в голове, а в глазах темнело. С обеих сторон меня поддерживали под руки.

Пожалуй, в период болезни мы с мамой особенно сблизились. Я была похожа на нее внешне: золотисто-русые волосы, зеленые глаза с медовым оттенком. Единственное, что я унаследовала от отца, это немного вздернутый к верху нос и маленький рост. Мама же была высокой женщиной с бледной кожей.

Время тянулось медленно, вокруг меня вновь было собрано большое количество гувернанток. К прежним дисциплинам прибавились новые: танцы, живопись, литература. Я оказалась заточенной в замке – снова мне нельзя было одной покидать его пределы. Больше всего мне не хватало прогулок верхом.

Мое обучение, как я узнала позже, вообще было чем-то из ряда вон выходящим. Женщинам в то время в наших землях не давали практически никакого образования – только знатным и то все больше по домоводству. Говорили, что до первой таркской войны были сельские и городские школы для мальчиков. Но в тяжелые времена их почти все закрыли. Простые люди теперь жили ремеслами, сельским хозяйством и платили дань в казну княжества.