Джозеф Шеридан Ле Фаню - Дом у кладбища

У людей доброжелательных принято предполагать априори, при отсутствии доказательств противного, что каждый британский подданный является честным человеком, – такое предположение основывается на простом признании законов человеческой природы, и не более того. Далее, если бы мы с целью навести справки о мистере Дейнджерфилде обратились бы к лорду Каслмэлларду – а к кому, как не к нему, обращаться с подобной просьбой? – ответ его можно было бы предсказать заранее. К тому же мы ни разу не поймали Дейнджерфилда – так ведь, любезный читатель? – ни на подлом деле, ни на недостойном побуждении; а раз все это так, то что хорошего мы можем подумать об этом таинственном мистере Мервине – который прибыл в Чейплизод темной ночью вслед за столь же таинственным гробом, а затем поселился вблизи Баллифермота в доме с привидениями, – если всезнающий Дейнджерфилд, проходя мимо, проводил его суровым и удивленным взглядом, словно говорившим: «Что за неслыханная дерзость? Он что же, тронулся умом?»

Однако, если Дейнджерфилду было что поведать, он предпочел этого не делать; многочисленные вопросы собравшихся в клубе джентльменов он невозмутимо парировал, к немалой досаде неугомонного маленького Тула, – тот высказывал и тут же отвергал множество догадок, касающихся юного незнакомца, одна другой курьезней. Тайну Мервина знал также лорд Каслмэллард, но он был высокомерен и для простых смертных недоступен, в Чейплизоде показывался нечасто, а спешивался и того реже – разве что два-три раза в год присутствовал на торжественном обеде в столовой артиллерии. Стоило упомянуть при нем Мервина, как он менял тему разговора; при этом в повелительном тоне его голоса ясно читалось: «Будьте добры заметить: этот предмет я предпочитаю не обсуждать». Что касается доктора Уолсингема, если он считал нужным о чем-либо молчать, то молчал, хоть тяни из него слова клещами.

Короче говоря, неутоленное любопытство донимало нашего друга Тула так сильно, что он изобрел предлог для посещения Дома с Черепичной Крышей – зубную боль у старого Тима Моллоя. Тул надеялся встретить там хозяина дома и, дабы облегчить свои муки, вызнать что-нибудь у него самого; слуг, по причине их неведения, расспрашивать было бесполезно – в этом Тул уже успел убедиться. И доктору, можно сказать, привалила удача: когда он, чтобы оправдать свой визит, вырвал старому Моллою коренной зуб и уже направлялся к двери холла, ему встретился на ступеньках тот, кого он искал, – бледный и красивый молодой джентльмен.

Доктор Тул низко поклонился и с искренней улыбкой напомнил хозяину дома об их недавней беседе в «Фениксе». Объясняя свое появление, он сочувственно упомянул беднягу Тима с его больным зубом. Едва не прослезившись – поскольку на минуту сам поверил в свои слова, – доктор признался, что не навестил однажды Тима, когда у того разболелось колено, а потом раскаивался и теперь готов хоть каждый день проделывать этот далекий путь, если у славного старика есть в нем хоть малейшая нужда. Узнав, что мистер Мервин направляется в Чейплизод, доктор объявил, что не смеет его задерживать, и спустился с ним вместе к баллифермотской дороге. По пути Тул неустанно сыпал смешными и скандальными историями из жизни городка – молодой человек созерцал его изумленно, а временами даже готов был потерять терпение, но доктор этого не замечал и продолжал трещать без умолку. В дополнение ко всему прочему Тул, с полной откровенностью и не скупясь на подробности, выложил все о себе и своих делах – дабы спутнику стало неловко за свою скрытность. Этот прием не возымел, однако, действия, и осмелевший к тому времени доктор решился на прямую атаку: пересказал собеседнику все ходившие о нем в Чейплизоде сплетни, присовокупив, разумеется, слова осуждения в адрес любопытных соседей.

– Ко всему прочему, они говорят еще, что вы не… это, собственно… дело темное… что-то, знаете ли, касательно вашего рождения, – произнес Тул, стараясь показать, что негодует на праздных злоязычников и сочувствует приезжему.

– Раз так, то они лгут! – вскричал молодой человек резче, чем это принято в вежливой беседе, и остановился. Он уставил свои большие мрачные глаза на лукавую физиономию доктора и после паузы добавил: – Почему бы, сэр, им не оставить меня и мои дела в покое?

– Об этом и спрашивать бессмысленно, вот что я вам скажу, – воскликнул маленький Тул, вновь воодушевляясь. – Больше нигде во всем христианском мире не найдешь столько болтунов, выдумщиков и сплетников; уши настороже, глаза нараспашку, рты не закрываются, сэр; носы вынюхивают, языки звонят; старых дев без числа, клянусь Юпитером! А слуги и служанки, буфетчики и лакеи! А разговоры в клубах, а толки в офицерской столовой, а пересуды на танцах, а трезвон за картами, трезвон дома, трезвон на улице – трезвон, трезвон, трезвон! Клянусь Юпитером-громовержцем, просто голова раскалывается, еще немного – и позавидуешь Робинзону Крузо!