Клавдия Петрыкина - Свобода. Страшная сказка

– Хватит!

– Команды отступать не было! Стрелять на поражение! Пленных не брать!

– Она выдаст наше местоположение! Она наводчица!

Младший попал камнем девочке в щеку. Старший целился чуть выше носа. Девочка выронила птицу из рук и побежала в глубь леса. По багровому лицу текли слезы, оставляя мокрые пятна на воротнике. Казалось, она пробежала совсем немного. Голосов мальчиков было уже не слышно.

Она шла и звала собаку, прислушивалась к каждому хрусту веток в надежде увидеть за следующим деревом задорно виляющий хвостик. Девочка представляла, как они мучают ее белоснежного щенка. Как бьют по нему камнями, а он весело машет хвостом и трется шерсткой о дерево, как клянчит у них косточку. Где-то близко слышались проносящиеся по шоссе машины. Выйти на звуки, пройти по обочине до поворота и рассказать все их матери! Пусть отдадут собаку!

Не ищи ее, мать! Пропала твоя доченька, закатилась за диван, как рублевая монетка. Прячь не прячь, мать, ее под юбкой, чуть отвернешься, и нет ее. А найдешь, дура, пожалеешь. Будет ходить за тобой до самой смерти, рассказывать, как ей было хорошо. Волосы белесые на лобке только пробились, а у ней запала уж побольше твоего, дуреха. Вой не вой, сама виновата. Нет у тебя больше ни сегодня, ни вчера, ни завтра.

Двое сидели на краю люка, свесив ноги внутрь. Приятная прохлада доходила только до животов. Чтобы охладиться, приходилось снимать оранжевую каску и выставлять лицо по центру дыры. Сапоги валялись рядом с оранжевыми конусами. Раньше по неопытности сапоги пару раз падали внутрь и приходилось спускаться босыми ногами в гору мусора.

Один развернул плотный черный пакет и достал два куска хлеба, намазанного сахаром поверх пятна подсолнечного масла. Второй поморщился, наблюдая, как первый запихивает в рот половину куска и не может прожевать. Приходилось отворачиваться или вовсе разглядывать гору мусора.

Вокруг не было ни души. Вонь распугала всю живность в радиусе километра. Трупный запах почти не вымывался из волос, кожи и одежды этих двоих. Мимо люка туда-сюда катался городской автобус. Он всегда сбивал один и тот же оранжевый конус. Внутри сидели бабки с тележками и с претензией взирали на двух водопроводчиков.

Первый посмотрел на ручные часы – еще шесть часов до конца смены. Каждый час мусора становилось все больше. Каждый день пускают воду, и она размывает всю округу вместе с кладбищем. Каждый раз первый шутит, что скоро мертвецы сами встанут и пойдут чинить канализацию.

Сегодня среди мусора торчала оторванная рука с ярким маникюром. Бугай насчитал на ней три золотых кольца. Пришлось напялить сапоги, чтобы спуститься на пару ступенек по железной лестнице и, держась одной рукой за перекладину, попробовать вытащить кисть. Он несколько раз пытался дотянуться до нее, но лестница раскачивалась и скрипела под его весом. Приятная находка была практически в паре сантиметров от кончиков его пальцев, что было обидно вдвойне.

Первый смотрел на его попытки, пережевывал последний кусок, причмокивал, стараясь выжать максимум сладости. Каждый раз ему охота было отвесить пинка напарнику, чтобы тот свалился в кучу отходов, вымоченную в жиже из отстойника. Чтобы дошло до него, наконец – нельзя тревожить покойников. Они потихоньку плывут на свободу – через пару километров выплывут спокойно в реку и понесет их течением в местечко получше этой дыры. Вместо этого он вставал и начинал собирать конусы, чтобы отправиться к следующему люку.

Казалось, что молодой в такие моменты смотрит на него так, будто ждет не дождется, когда же первый кувыркнется в один из люков и точно так же поплывет к реке. А он будет тут слоняться, отломанный ломоть, искать чем поживиться.

В комнате первого этажа были плотно закрыты зеленые шторы, пришлось вкручивать новую лампочку, чтобы включить торшер. Стоило дернуть за веревочку, с торшера слетал слой пыли и щекотал ноздри. Жужжащая муха, не отойдя от сна до конца, металась под потолком из угла в угол. Мужчина невысокого роста сел в мягкое кресло и стал ждать. Он пытался сообразить, как лучше встречать гостя или гостей. Надо было уточнить, придет ли он один. А как к нему обращаться? Сергей? Как-то неуважительно получается. Отец? Или так и называть – шаман?

В дверь постучали. Мужчина сорвался с места и посмотрел в глазок. На лестничной клетке стояла та самая Старуха из магазина. Она заблаговременно обхватила дверную ручку и ждала, когда замок повернется. Видимо, долгое ожидание ее не устраивало, и она начала дергать за ручку. Мужчина повернул аккуратно ключ и распахнул дверь до середины. В нее тут же ввалилась Старуха, оттесняя мужчину в центр комнаты. За Старухой семенил сгорбленный старик почти вдвое ее выше.