Линнет Эрроу - Обещание на закате

– Катрин приняла это место. Моту был ее домом. Без нее тут все уже не то. Даже утром стало темнее, ты заметила?

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Но Катрин всегда выбирала тьму, даже в те времена, когда до ужаса страшилась ее. Понимаешь?

Дед повернулся к Зори и вопросительно посмотрел на нее. Та не поняла ни слова, поэтому только растерянно захлопала ресницами. К счастью, в этот момент автомобиль замер. Зори поспешила открыть дверь и выбраться наружу. Оказалось, парковка была уже до отказа забита, но не только машинами, а и людьми. Ого! Похоже, с бабушкой решил попрощаться чуть ли не весь остров! На Зори моментально уставилось множество пар глаз одинаково темно-коричневого цвета. Она смутилась и опустила взгляд в землю.

Через минуту в сопровождении Эдмунда девушка вошла в церковь, тоже набитую людьми. Одного взгляда на маму и папу хватило, чтобы она, наконец, осознала: несмотря на белые наряды и роскошный вид за окном, вопреки тому, что повсюду витал знакомый цветочный аромат, это все же были похороны. Увидев заплаканные мамины глаза, она ощутила комок в горле.

Пробравшись сквозь толпу незнакомых, одетых в бело-черное людей, Зори встала рядом с родителями и нежно сжала материнский локоть. Та ответила полным признательности взглядом и легонько кивнула. Дрожащими руками Марта протянула Зори несколько свежих белых лилий и желтых хризантем, а еще, к молчаливому изумлению последней, венок на шею из белоснежных цветов с желтой сердцевиной. От неожиданности название вылетело из головы. Растерянно оглядевшись, Зори поняла, что все в церкви – и сидевшие на деревянных скамейках, и стоявшие в проходах – были в таких же цветочных венках.

– Традиция, – тихо шепнул ей прошедший мимо Эдмунд, ласково поцеловав Марту в макушку, будто ей было восемь.

Он тяжело опустился на стул, приготовленный специально для него. Увидев, что все в сборе, старый священник со смуглой кожей и карими глазами поднялся на небольшой постамент. Гроб с телом бабушки поставили прямо перед его возвышением. Расправив кипенно-белое одеяние в пол, священник начал на том же корявом английском, что и вчера. Смысл Зори поняла, а остальные, кажется, знали речь наизусть.

– Мы собраться почтить память Катрин, любимой мама, жена, бабушка и… – он посмотрел на Зори и, казалось, обратился именно к ней, – та, что много значить для мира. Мы вспоминать ее доброту в сердце. Легкость, что она идти за судьбой. Бесстрашие, что проявить, когда предстоять важный выбор.

Стоявшая рядом Марта всхлипнула, отчего у Зори на глазах тоже навернулись слезы. Силясь не раскиснуть, она отвела взгляд. Ей было неловко плакать при незнакомцах. Чтобы переключиться, девушка принялась изучать церковь, которую толком не рассмотрела. Простые деревянные скамейки, массивные металлические подсвечники, старый орган в глубине и большая люстра не вызывали особого интереса. В отличие от потолка, на который она уставилась, как завороженная. По задумке художника церковный свод украсили необычной цветной росписью. На одной половине красовалось огромное позолоченное Солнце, изображенное на восходе. На другой, на фоне ночного неба сияла серебристая Луна в окружении звезд. На мгновение Зори даже забыла, где находится. Столь необыкновенной казалась эта искусная работа. Но потом Марта подняла руку, чтобы утереть слезы, девушка очнулась и тайком перешла к изучению гостей.

Стыдно признаться, на похоронах она присутствовала впервые в жизни. Ей жутко повезло – почти восемнадцать лет она не теряла никого из близких. А если это и случалось, то были дальние родственники, на прощание с которыми ее ни разу не брали. Бабушка стала первой, с кем ей предстояло попрощаться по-настоящему. Возможно, поэтому Зори не понимала, как должна была себя чувствовать. С одной стороны, внутри саднило от грусти. С другой, она никак не могла отделаться от дикой мысли, что церемония не такая уж печальная. Все были одеты в белое, у каждого на шее красовался венок из цветов, плюс никто не убивался, будто все это – часть какого-то хорошо знакомого всем, кроме нее, ритуала. Конечно, мама плакала, а отец обнимал ее, покачивая из стороны в сторону, как ребенка. Остальные же выглядели собранными. Зори чувствовала растерянность, но уговаривала себя, что, наверное, так и должно быть на местных похоронах. Она бесцельно рассматривала одинаково смуглые лица, некоторые до глубокой черноты, пока не встретилась взглядом с единственным знакомым.