Михаил Бурляш - Другая жизнь. Мистика

Где-то совсем рядом залепетал малыш. Вадим отвернулся от окна и сфокусировал взгляд. В отдельном зале за сверкающей стеклярусом шторой заседала небольшая компаний с ребёнком, который то и дело дёргал завесу, отделяющую комнату от общего зала.

– Вадимка, ну-ка отойди от занавески! Нельзя! – раздался звонкий грудной голос, от звука которого Вадим почему-то вздрогнул. То ли среагировал на своё имя, то ли голос показался знакомым…

Не отдавая себе отчёта, мужчина поднялся с мягкого кресла и подошёл поближе. Сквозь блестки ширмы он увидел небольшую компанию, стоящую у стола: трёх мужчин, двух женщин и малыша. Одна из женщин – та, которая окликнула малыша – казалась смутно знакомой. Это была интересная блондинка лет 35-ти в ярко-васильковом платье и белом шёлковом болеро, прикрывающем плечи. Аккуратно подкрашенные глаза сияли в свете ресторанных светильников, споря с блеском голубых топазов в её ушах. Усадив мальчика за стол, она о чём-то с улыбкой разговаривала с мужчиной, похожим на испанца. На столе стола ваза с букетом белых роз и Вадим решил, что компания отмечает чей-то день рождения.

– Вадим Сергеич, Ваш заказ, – услужливый голос официантки заставил его опомниться.

Мужчина вернулся за свой столик, раздосадованный тем, что его «застукали» за несвойственным ему занятием. По пятницам он обычно был погружён в наслаждение пищей и созерцание вечернего Невского; даже телефон отключал, чтобы не докучали.

А докучать было кому, даже в «священные» пятничные вечера. Если тебе 47, и ты возглавляешь питерский офис национального монополиста, то о личном пространстве и тихом отдыхе можно только мечтать.

Да, Вадим Сергеич успел многого достичь к своему далёкому ещё от пенсионного возрасту. Должности, деньги, связи – всё липло к нему легко, играючи. Ему многие завидовали, не подозревая, что он вкалывает почти круглосуточно. Пару раз Судьба протягивала ему руку помощи в лице влиятельных покровителей, но в значительной мере он добился всего сам. Вот и сегодня он смотрел на свой припаркованный на тротуаре «Лексус» и думал о том, что пришла ещё одна осень и пора ставить себе новые амбициозные цели, тем более, что предпосылки для этого есть… Хотя нет, сегодня он думал совсем не о целях. Он думал об улыбающейся белокурой женщине в васильковом платье и белом болеро.

За свою жизнь он знал много разных женщин – красивых и не очень, ослепительных и скромных, шикарных и простушек, преданных и продажных. Если не считать случайных связей, в его мужском портфолио было две официальные жены и чёртова дюжина любовниц. Мало кому из них удавалось изменить ход его мыслей. А этой белокурой незнакомке удалось. Или во всём виновато совпадение имён? Она назвала сына «Вадимкой», и его это почему-то зацепило. Вот если бы она была брюнеткой, тогда Вадим Сергеич возможно бы удивился совпадению всерьёз. Была в его жизни черноволосая красавица, память о которой хранилась где-то очень глубоко, в тёмных уголках его сознания. И которую он старался лишний раз не вспоминать – слишком ранили эти воспоминания, каждый раз пробивая брешь в его чётко выстроенной модели бытия.

…Ему тогда было 22, ей 18. Наверное, это была первая любовь, а может и что-то более сильное, роковое, потому что с самой первой минуты знакомства вокруг них происходило что-то невероятное. Они были студентами, случайно встретившимися в студенческое лето – для неё первое, для него – последнее.

То далёкое лето, проведённое недалеко от Валдая, не вытравливалось из памяти ничем – ни жаркими ночами вечно знойной Кубы, ни красотами испанского побережья, ни летними приключениями на Лазурном берегу. Все эти поездки были словно выцветшие акварельные списки с вечного шедевра великого мастера…

В то лето всё было настоящим. Он – без пяти минут физик-ядерщик, стройный, подтянутый. Она – вчерашняя школьница, только что ставшая студенткой мединститута. Два студенческих лагеря – московский и питерский, разделяемые речушкой со странным названием Мста, по вечерам кочевали, соединяясь то в одном живописном месте, то в другом. Август выдался жарким и солнечным, с теплыми мягкими ночами. Были там и костры, и гитары, и импровизированные танцы, и даже поцелуи под луной—куда же без них.

На примете у Вадима уже была пара симпатичных девушек, когда в московском лагере вдруг появилась Лола, на несколько дней опоздавшая к началу практики. Сочетание черных волос и светлых глаз произвело ошеломляющий эффект. Он забыл про все свои ранее намеченные «объекты» и окружил девушку вниманием и заботой, не оставив шанса для чьих-то ещё посягательств.