Ирина Малаховская-Пен - Холодная вечность 2

– Ну, привет! – услышал он тихий голос слева. – Выключи свой фонарик.

Вряд ли Соболев мог забыть этот голос, или перепутать его с чьим-то другим. Он уже слышал его сегодня во сне. Ранее она сказала: «Где ты, я жду тебя?», или что-то в этом роде. Костя повернулся и посмотрел на Надю. Она приложила палец к губам.

–Тс-с. Говори тише.

– Какая разница? Это ведь сон.

Надя улыбнулась одними губами и покачала головой.

– Что? Это не сон?! – изумился Соболев. – Но ты мертва.

– Да. Уже несколько лет. – грустно сказала Надя. – Но ты можешь мне помочь.

Он замер, пытаясь переварить информацию. Несколько лет? Он вспомнил давний телефонный разговор с Петром из дома Захара. «Она утонула в Смоли позапрошлым летом» – сказал тогда Пётр. Соболев почувствовал, что земля уходит у него из-од ног, протянул руку, чтобы опереться за магическую стену, через которую его затащили сюда, и не почувствовал опоры. Чуть не упал – Надя подхватила его.

– Осторожнее! В ту сторону не заперто. Но мне туда нельзя. Что с тобой такое?

– Что-то мне… нехорошо. Я правда не сплю?

Он нашёл глазами дерево, подошёл к нему, стараясь удержать картинку перед глазами. Прислонился спиной.

– Ущипни меня. – попросил он Надю.

– Я лучше сделаю вот так. – ответила она, подошла и поцеловала Соболева.

Он аккуратно, но твёрдо отстранил девушку.

– Не надо! Я понял.

Странным было то, что Соболеву стоило больших волевых усилий прервать этот поцелуй. Его тянуло к Наде как в старые добрые времена, ещё до того, как он узнал, что она – монстр. Тварь, жрущая людей. Этого Костя никак от себя не ожидал. Голова вроде кружилась уже меньше, но теперь в груди зашевелился страх. А вдруг Надя рассердится, что он оттолкнул её, и сожрёт Соболева? Надо как-то отвлечь её от нехороших мыслей.

– Значит, Марк не убил тебя тогда? Сам он тоже жив, как я слышал.

– Это всё неважно! Костя, возможно есть способ мне помочь! Я тебя прошу. Помоги мне! Хотя бы по старой памяти!

– В каком смысле – помочь? – спросил Соболев, не понимая, что это может означать.

Он не понимал, чем может ей помочь, не понимал, как оказался тут, не помня дороги. Не помня, как оделся и вышел из дома, как сел за руль. Сейчас Соболев мог только стоять рядом и чувствовать странную тягу к этой неживой женщине. И ощущения внутри пугали его гораздо сильнее того, что происходило с ним на внешнем уровне.

– Вставай! Костян! Да вставай же ты, что с тобой такое?!

Соболев словно издалека слышал голос, зовущий его. Призывающий встать.

– Я стою. Около дерева. – проворчал он. – Ты не видишь, что ли?

Морозов выругался и тряхнул его как следует. Соболев сел на диване и похлопал осоловелыми глазами.

– Костя… что с тобой? Ты что, ходил на улицу? Почему ты одетый?

Прорваться в реальность было невероятно трудно. У Соболева было ощущение, что он не спал вообще. Нисколько не спал.

– А сколько времени? – спросил он, так и не придя в себя окончательно.

– Восемь утра.

Они помолчали, потом у Кости возник очередной вопрос:

– А во сколько мы ехать собирались?

Наверное, они договорились выехать в какое-то определенное время из дома, чтобы искать ведьму и сидеть в засаде, а он всё проспал. Но если Соболев всё проспал, какого же хрена, спрашивается, он сонный такой? Костя застонал и упал обратно на подушку. Может это воздух? После Московского, точнее, по сравнению с ним, воздух свежий, вот он и разоспался. Костя наконец почувствовал, что ему не очень комфортно. Жарко и несвободно. Он приложил все усилия, чтобы открыть глаза, и ему это даже удалось. Соболе посмотрел на себя и понял: он одетый. В джинсах и свитере.

– А почему я одетый? – спросил он.

– Звездец. – сказал Морозов, и ушёл в кухню.

Соболев посидел минуту и пошёл умываться. Он вспомнил, хоть это и казалось невероятным. Ночью он ездил на машине в Позднее, и был там, внутри, за невидимым барьером. Говорил с Надей. И даже помнил, о чём именно говорил. Вот только как он оказался в машине на лесной дороге, и как потом вернулся обратно – этого Костя совершенно не помнил. А вот Надин рассказ – да. Он привёл себя в относительны порядок – почистил зубы, умылся. Подумав, сунул голову под кран. В голове стало немного яснее.

Жутко хотелось кофе. Пошёл в кухню к Морозову, намереваясь всё рассказать ему, неважно что подумает журналист. Уже на пороге кухни Соболев услышал голос Нади в голове: «Только не говори никому», и завис на минуту. А потом сказал сам себе, но адресовал Наде, естественно: «Да иди ты!»