Наталья Лебедева - Паника

Когда он ушёл, она спросила у Лиды:

– Где ты это снимала?

– Я следила за нашим педиатром, из кабинета которой пропала Лена. Снимала всех, кто к ней приходит.

– И многие к ней приходили?

– Нет. В том-то и дело, что только она.

13.

Лида смогла уснуть только под утро. Она не стала стелить себе постель, потому что знала, что будет сидеть на диване и смотреть в тёмное окно, размышляя о том, что произошло за последние сутки. Её тревожила Ася.

Ася была себе на уме. Чего-то она от Лиды хотела и, кажется, знала про Лиду больше, чем положено случайной знакомой. И появление ночного гостя не вызвало у неё особого удивления.

Лида не понимала, во что ввязалась, приняв Асино приглашение, кусочки головоломки не хотели соединяться между собой. С другой стороны, ей верили только здесь, и только здесь были готовы помочь.

К утру Лида незаметно для себя задремала, и проснулась, когда за окном было совсем светло. Разбудил её скрип кровати и протяжный Асин стон. Лида встрепенулась и прислушалась, пытаясь понять, что происходит, и не приснилось ли ей. В стоящем напротив дивана старом, покрытом чёрными разводами зеркале отразилось её обрамлённое спутавшимися волосами лицо, обезображенное синяком и рубцами от жёсткого подлокотника, на котором Лида уснула вместо подушки.

Что-то звякнуло у неё за спиной. Лида испуганно обернулась: чайная ложечка, забытая вчера на столе, лежала, покачиваясь, на полу. Лида встала, хотела подобрать её, но тут же брякнули кованые висячие ручки комода, задребезжали стоящие на нём вазы, а за дверью спальни снова застонала Ася.

Лида открыла дверь в спальню.

Ася сидела на кровати, смотрела перед собой невидящими глазами и правой рукой растирала грудь слева, над сердцем. Она была бледной, ни кровинки в лице, и губы её были болезненно сжаты.

– Ася, что случилось? Сердце? С сердцем плохо? – спросила Лида. – Есть какие-то лекарства? Скорая – я вызову скорую!

– Не надо скорую, – с трудом проговорила Ася. – Это проходит. Пройдёт. Уже почти прошло.

Лида смотрела на неё со страхом. Она почему-то точно знала, что ничего не прошло, что всё, напротив, только начинается.

14.

Утром Сергею казалось, что вчерашний день вместил в себя целую неделю, и каждый его эпизод вспоминался как маленькая жизнь. Это было тяжело, но, вместе с тем, и здорово. Его обычная жизнь была рутинна, и дни, как переваренные пельмени, норовили слипнуться в комок, полный однообразных проблем. Он встал с кровати и выглянул в окно: Щукарёв выделил ему спальню на втором этаже с видом на соседский участок. Дом, где жили девушки, был тих, ни малейшего намека на движение. Сергей пробежался взглядом по участку, и вдруг поймал себя на мысли, что хочет высмотреть среди разросшихся деревьев и кустов тонкий силуэт Аси. При мысли об этом ему стало неловко и стыдно, он вспомнил про Свету и близнецов и сразу решил, что поедет домой, к ним. Возмёт детей на прогулку, может быть, даже съездит с ними в торговый центр за ботинками, а Светке даст отдохнуть.

Сергей оделся и сбежал вниз, в кухню, где Витька Щукарёв, который всегда был ранней пташкой, уже пил кофе.

– Вить, – сказал Сергей немного смущённо, – я, наверное, буду собираться. Надо, и правда, Светке помочь с мальчишками. А то как-то…

Он не договорил. Автоматические ворота, дрогнув, отъехали в сторону, и маленькая брусничная "Ауди" завернула во двор.

– Нет, твою мать, – со спокойной обречённостью сказал Щукарёв, глядя в уцелевшее окно, – только не это.

Дверца машины открылась, и из неё вышла маленькая черноволосая Вероника.

Когда Щукарёв появился на крыльце, Вероника сделала вид, что не заметила его. Она открыла багажник машины и начала перетаскивать туда с крыльца цветочные горшки.

– Я не понял, – Щукарёв сразу пошёл в атаку, – ты чего приехала?

Она промолчала, подхватила ещё два горшка с фиалками, прошла мимо него, едва не задев локтем, спустилась к машине.

– Ник, мы договорились, что ты в городе, я – здесь, и до тех пор, пока нас окончательно не разведут, мы друг друга вообще не видим!

– Успокойся, Щукарёв, – сказала она, поднимаясь за новой партией цветов, – ты мне нахрен не сдался. Ты же видишь, я за цветами.

– Забрала бы потом, когда меня тут не будет.

– Ага. А ты бы за это время погубил их своим ядом.

Она, прищурившись, посмотрела на него. Её глаза смеялись, но Щукарёв знал, что смех этот фальшивый, показной, лишь бы его уязвить, показать ему своё превосходство. Он сдержался. А она, поняв, что проигрывает, поддала пару, кивнув на закрытое листом фанеры окно: