Кир Неизвестный - Странная история

– Ну, чё, куда идти? – Еще раз спрашивает Тоха Киселя, что бы убедится, что тот ничего не напутал и не сбивается в «показаниях».

– Ни как…. Ну это….– Мямлит Кисель. – Ну, я же говорил. Парк этот, на Карпинского. Ну, там еще СТО напротив и это…. Бар, какой – то, рыгаловка.

Парк, о котором упоминал Кисель, на самом деле оказался сквером «Три Гвоздики», в свое время приуроченный к тридцати пятилетию победы. В центре сквера высились три символические стелы, изображавшие те самые гвоздики. А рыгаловкой, со слов Киселя, стал бар – ресторан «Мюнхен», вполне себе приличное заведение.

– Ну, чё, тут? – Спросил Тоха Киселя.

– Ну, типа. – Неуверенно ответил тот.

– И где тот чувак?

– Не знаю. – Пожал плечами Кисель. – Давай у тех мужиков спросим.

В центр сквера вышли четверо аккуратно одетых мужчин, которые несли довольно внушительный и, судя по прикладываемым усилиям, тяжелый предмет, в котором, более осведомленный Тоха, распознал тумбу для выступлений. На черном лаке тумбы была золотом надпись «ПРЕЗИДИУМ». Мужчины поднесли тумбу в центр, поставили на заранее подготовленное место и облегченно вздохнули. И тут, среди этого однозначного антуража, шаржем «нарисовался» Кисель. Дерганный, худой, в трениках и кепи, как он любил говорить про неё – «видел в кинохе», в китайском «Адидасе» на ногах и неизменной сигареткой в щербатой улыбке.

– Эй, – вальяжно подкатил к мужикам Кисель, – есть чё? – Мужики явно были не в духе разговаривать, они демонстративно отвернулись от Киселя и мирно заговорили о своем. Кисель вопросительно посмотрел на Тоху, тот подбадривающее замахал ему руками, предчувствуя самостихийную сцену, могущую вылиться во что-то полезное для Тохи.

– Эээ, – продолжил свою игру Кисель, – брателы, есть двадцаточка до дома доехать. – На Киселя напал кураж, он от нетерпения даже приплясывать начал. Мужики его снова проигнорировали. – Ну, а чё пацаны, пацаненка есть чем угостить? – Вовсе закривлялся он.

Тут в сквер вышли еще четверо мужчин, одетые так же, как и первые. Эти несли здоровенные акустические колонки, проследовали к центру, туда, где уже стоял «ПРЕЗИДИУМ», демонстративно отодвинули возмутившегося Киселя, и установили по местам технику. Вновь прибывшие присоединились к первым и все так же невозмутимо не замечали маячившего рядом Киселя.

– Я чёт ни чё не пойму, – возмутился Кисель, вернувшись на исходную позицию к Тохе, – они роботы что ль? Они чё – никак и не почему? Я с ними вежливо так, а они! Нет, ты видел, чё они? – Обиженно возмущался Кисель. – Чё они борзые, какие!

– Нее. – Протянул Тоха. – С таких не спросишь. Там и прикид, и сами словно кол проглотил – стоят все прямо не согнутся. Так бы посмотреть за ними, чем все кончится, а может, что и будет интересное. – Рассудил Тоха.

На такое Кисель был согласен. На такое, где для него все понятно, он очень даже согласен. А то вся это непонятная движуха с этими стремными мужиками, совсем ему не по понятиям. А то, что времени это потребует значительно, так это его совсем не волновало – до утра он совершенно свободен. Его матери не было дела до его дел, у неё была своя жизнь, иной раз весьма разнообразная, но всегда с одним и тем же наполнением – алкоголем в их однокомнатной квартире. После таких вечеров, мать всегда имела скверное настроение и искала повода сорваться на нем. Обычно повод находился быстро. Поэтому он не торопился домой. Ну а утром его уже ждало новое «собеседование» на разовую работу по перевозке скраба из одной квартиры очередного неудачника, в другую, но меньшего размера. Такая жизнь вполне устраивала Киселя, потому что не требовала с него много, но зато всегда давала ему прибыль. Да даже если бы и потребовала жизнь что-то с него, ему нечего было ей предложить: ни сегодня, ни вчера. А то, что будет завтра, никогда его не волновало, он считал это сложным философским вопросом, на который не знал ответа даже его давно умерший отец, которого Кисель всегда брал в пример.

– Есть чё курить? – Топчась рядом, он спросил Тоху. Тот в ответ отрицательно помотал головой. – А семки? – Тоха сунул руку в разлинованную куртку спортивного костюма, вынул пригоршню семечек, и щедро сыпанул Киселю. Те, перевалились через края ладони, посыпались на асфальт, вокруг кроссовок, вокруг них двоих, смешиваясь с уже настриженной Тохой шелухой. Кисель досадливо морщась, размел кроссовком упавшие семечки, шелуху, харчки новые и старые, заскорузлые и присел, развалившись на лавочке со спинкой. Ногу закинул на ногу, подобрал треники и ловким движением, не поворачивая головы, через край рта, выплюнул пустую шелуху. Та вылетела гораздо дальше, чем мог он проследить своим ленивым боковым зрением и этим он гордился. Это была его фишка.