Светлана Аксенова - Приду за тобой…

Долго болела соседка, а как в себя пришла, новые слухи поползли, будто Люба ведьма.

Да этот слух и на руку был, хоть в глаза теперь не лезли, а только в спину шипели, вот прямо как сейчас.

По правилам, незнамо кем написанным, Любе да Петру надлежало стоять возле гроба, пока все желающие не попрощаются.

А она и так припоздала; уже полный двор зевак набился, теперь в упрек поставят, что не поспешает.

В ведь было сказано; прощание в два дня! Так нет же, еще и двух нет, а уже тут как тут!

Нашли развлечение…

Остановившись возле гроба, Люба попробовала найти в сердце хоть капельку жалости, но не смогла. И стыдно так стало…

Вот может и действительно, дрянь она бессердечная?

Протяжно вздохнув, Люба опустила голову. Пусть думают, что скорбит…

Соседи подходили, говорили слова утешения, Люба только кивала, кивала, а сама думала; поскорее бы все это закончилось.

Исподволь взглянув на мужа, увидела, тот плачет. Да, ее Петя плакал как ребенок.

«Господи, ты мой хороший…»

Неожиданно в носу защипало, и она поняла; тоже сейчас разрыдается. Но разрыдается от жалости к мужу, а уж никак не к покойной свекрови.

Утешающе тронув мужа за руку, Люба бросила осуждающий взгляд на виновницу его слез, и оцепенела…

Свекровь смотрела прямо на нее. Смотрела зло, испепеляя черными глазами, на дне которых плясали языки адского пламени. И рука… рука вдруг шевельнулась и поманила пальцем.

Промелькнула глупая мысль, что жива свекровь, жива! И если честно, Люба даже успела обрадоваться этому. Пусть живет, лишь бы Петя не переживал. Да и вообще, пусть живет, да и все!

Но разум тут же охладил трезвым доводом, какое еще, жива? Из морга ведь привезли, а там известно, что с людьми делают. Хоть трижды жив будешь, оттуда все равно мертвым вернешься.

Поняв, что свекровь бесповоротно, навсегда и на сто процентов мертва, но, тем не менее, смотрит на нее и манит рукой, Люба почувствовала, как ее окутывает тьма и, жалобно вскрикнув, кулем осела на недавно подстриженный газон.

Глава 2.

Во тьме

Во тьме было спокойно. Там никто не обижал и не говорил плохих слов. Но там никто и не любил…

Там было просто спокойно…

В сознание пытались прорваться испуганные выкрики мужа, дочек, и еще там кого-то…

Да и неважно кого…

Люба не желала никого слышать. Ни-ко-го…

Хотелось остаться здесь навсегда…

Пусть нет любви, но и печали и обид тоже нет…

Вот и хорошо, вот и славно…

– Я тебе останусь, – раздался знакомый голос.

Знакомый, но подзабытый уже…

– Как так, любви нет? Любовь, она, голубушка моя, везде есть.

Голубушка…

Ее так только покойный свекор называл. Любушка-голубушка…

Люба изо всех сил таращила глаза, но кроме темноты ничего не видела. И вдруг из этого кромешного мрака отчетливо проступило лицо свекра.

– Давай, приходи в себя! – крикнул он ей и, схватив за плечи, толкнул.

Очнувшись на больничной койке, она ни капли не удивилась.

«Хорошо, что не в морге…» – и обреченно вздохнув, чуть скосила глаза и увидела Петю.

Угнездившись на трех стульях, муж спал, но стоило ей шевельнуться, как тут же приоткрыл один глаз. Прямо как кот Барсик.

– Любонька! – просиял Петя. – Ну как ты, солнышко? Напугала. Разве так можно? Сказала бы, что плохо себя чувствуешь, да дома осталась. Я же не тиран какой-нибудь тебе…

– А девочки где? С Зинаидой Павловной?

Вот даже за глаза не могла свекровь матерью назвать!

Остатки сна разом слетели с мужа. Он уставился на нее и несколько секунд просто молча шлепал губами. От такой странной реакции Любе снова поплохело.

– Петюнь, да что с тобой?

– Маму вчера похоронили, – наконец вымолвил тот. – Ты же прямо возле гроба в обморок упала.

– Нет, – помотала головой Люба. – Нет, нет, Петя! Скажи, что это не так! Скажи, что это сон! – кричала она, стараясь забыть открытые и полные ненависти глаза свекрови и манящую руку.

– Она смотрела на меня и звала с собой! Она придет за мной! Я не хочу-у-у-у!

Последнее, что она видела, как люди в белых халатах выпроваживали из палаты растерянного мужа.

Теперь она очутилась на своей любимой полянке, под огромной черемухой. По весне полянка всегда была усыпана цветущими одуванчиками, и этот желто-зеленый покров так радовал глаза и грел душу. А черемуха дожидалась своих холодов и, укрывшись белой кипенью, превращалась в огромное облако. Как же любила Люба эту полянку…

Да почему любила, до сих пор любит…

Или же? Как она вообще тут оказалась?