Александр Дружинин - Иссык

«Да ты знаешь, сколько народу здесь погибло?» – Димаш указывал рукой на вершину холма, где стоял, поигрывая позолотой в лучах щедрого азиатского солнца, поклонный крест.

Лена, подняв плечи, испуганно помотала головой. Нет мол, откуда мне знать?

«Две тысячи», – ответил не без гордости Димаш.

«Как можно гордиться такими вещами?» – подумала Лена.

– Ну и чему ты радуешься? Стольким смертям? – она бросила на него укоризненный взгляд.

– Нет, конечно, – парень смутился. – Я радуюсь тому, что тебе интересно.

– Ты хотел сказать, страшно?

– Я хотел сказать, – в раскосых глазах Димаша сверкнули лукавые искорки, – и то, и другое.

Лена улыбнулась. Тут Димаш прав: ей было и страшно, и интересно.

Они познакомились ВКонтакте полгода назад. Лена уже и не помнила кто кого лайкнул первым. Нет, на грозного батыра из казахского эпоса он вовсе не походил. «Сладкий мальчик» назвала про себя его Лена. Тонкие, безукоризненно правильные черты лица, изящно очерченная линия губ, небольшой прямой нос, миндалевидные, глубокого шоколадного цвета глаза, в которых всегда сквозилась грустинка, даже на тех снимках, где Димаш улыбался; высокий, как у Ди Каприо лоб, нежно-белая, словно бы девичья кожа, густая смоль упругих волос, длинные пальцы аристократа… Они чатились напролёт все ночи. Эрудированный, деликатный, внимательный, немного застенчивый. Как же нравились Лене, считавшей себя девушкой достаточно боевитой, такие вот парни! По контрасту.

А ещё он слал фотографии. На которых раскинули безбрежные изумрудные покрывала, алеющие маками степи; замерли громадинами причудливых колдовских замков красные скалы на дне каньона; катило шафрановые валы барханов песчаное море пустыни, великой и безучастной, как сама вечность; гляделась в глубокое небо бирюза глаз горных озёр, на фоне седого льда сверкающих острых вершин… Он звал её к себе в гости, в Казахстан, в Алма-Ату.

Закончив этим летом Институт Образования Кемеровского универа, Лена вернулась в родной Новокузнецк. На работу она пойдёт устраиваться только осенью (чем позже, тем лучше). Весь июль красот и экзотики в компании «сладкого мальчика»? Для проформы, поломавшись немного, при этом внутренне пища от восторга, Лена приняла приглашение.

Он спросил её: «Хочешь я отвезу тебя в то место, где время остановилось?»

– А оно действительно существует? – Лена хихикнула.

– Оно существует, – лицо Димаша было серьёзным.

Подержанный «Ниссан», трясясь и подпрыгивая на ухабах, катил по перелатанному шоссе более чем бойко для своего преклонного возраста. Дорога вилась серпантином по левому краю ущелья. По одну её сторону стеною стояли крутые склоны, спуская с высот шершавые каменные языки осыпей прямо к кромке асфальта – по другую разверзлась глубокая пропасть, на дне которой змеилась бурлящая лента могучей горной реки. А там, впереди, вдалеке, прямо по курсу, открывались совсем уж высокие кручи – гранитно-суровые, с остроконечными снежными шапками, они походили на головы степных древних воинов в боевых шлемах. Но за следующим поворотом дорога вдруг ныряла в объятия леса – то берёзового, то елового. Деревья скрывали вершины и пропасти, и Лене казалось, что из страны гор, она мгновенно переместилась домой, в свою сибирскую «лесную республику».

– Можно помедленнее? – попросил Димаш водителя. – Лена, гляди внимательнее.

Она уже и без этого видела. То там, то тут, на откосах, на нависающих над дорогой скалах, на рукотворных постаментах, покрытых битым орнаментом, замерли истрёпанные, но не сломленные временем изваяния. Вот орёл с отбитым клювом. Вот потерявший один рог местный олень – марал. Вот винторогий горный козёл – этому повезло больше – он почти что целёхонек. А двум пионерам на пригорке, где дорога давала крутой поворот – меньше. У одного из них время забрало горн, у другого –голову.

Водитель сбавил ход. Мимо проплыла плоская, выкрашенная в кумачовый цвет скала, с изображением профиля Ильича. На что же это похоже? Ага, вспомнила! На комсомольский значок. Такой был у мамы. Лена игралась с ним в детстве.

По обочинам, с завидной периодичностью, попадались развалины остановок. Но даже эти руины хранили следы былого величия (величия – хотя речь шла всего лишь об автобусных остановках). Заляпанный серо-жёлтыми потёками мрамор стен, украшенных барельефами, славящими труд советского человека, высокие арки, поддерживаемые колоннами, покрытыми ржавой коркой лишайника; испещрённые паутиной трещин, широченные, словно гигантские кувшинки вазы-клумбы…