Елена Бабинцева - Мой крестный демон. Война Третьего мира

— Ни к чему.

— Мне кажется, она имеет право знать. Тем более, ты так опекаешь ее.

Я зло метнул взгляд на ангела, но он лишь усмехнулся и поднял руки в знак молчаливой сдачи.

— Мы придем сюда завтра утром, — сказал я, расправляя крылья, — сделай все к этому времени.

Не оглядываясь на ангела, я взмыл в ночное небо, и слился с ним, став просто ночной тенью. Слова Велонсия, однако, волновали меня. Как сказать Агнэе, что ей жить недолго осталось? Что она, просто еда для моего отпрыска? Без жертвоприношения мой отпрыск, возможно, так и останется простым полукровкой. Нужна именно она…

Я тряхнул головой. Глупости. Это все моя кровь. Она делает меня таким параноиком. Если бы не это, я бы и сам свернул этой девчонке шею, даже не взглянув.

В эту секунду по телу прошла нехорошая дрожь, как от волнения. Но это волновалась Агнэя. Что-то ее встревожило. Однако теперь, я чувствую некую примись жалости и сострадания. Интересно, что там происходит…

— Мирош, пожалуйста, иди домой, — взмолилась я, выглядывая из окна на улицу.

— Агнэшка, впусти! Я… я все понял! Ты была права!

Мирош стоял под моим окном. Но даже в ночной темени, я видела, как опухли от выпитого, его глаза. Он вообще редко пил. А тут, наверное, постарался на славу. Еще и разбудит соседей… на утро, вопросов будет, не оберешься!

— Я сейчас выйду, — сказала я. — Стой на месте.

Я мрачно вздохнула, кинула взгляд на ребенка. Спит. Сопит так забавно и ручки сложил под щечкой. С ним ведь ничего не случится? Я тут рядом. Успею быстро вернуться.

Накинув на плечи свою вязаную кофту, я вышла за дверь и закрыла ее. Стараясь не скрипеть половицами, я прошла по тихому и сонному коридорчику до лестницы. Спустившись, я достала ключик из-под пустой бочки, около входа. Я повернула ключик в замке и открыла дверь и чуть не столкнулась с Мирошом.

— Я же сказала стоять на месте! — зашептала я громко.

Руки Мироша тут же обвились вокруг меня, и мне в лицо ударил крепкий запах алкоголя. Сколько же он выпил?!

— Агнэшка, — страстно прошептал он, обнимая меня крепче и стараясь поцеловать. — Я так… переживал! Ты ушла, а я себе места найти не мог…

— Я вижу, как ты его себе найти не мог, — буркнула я. — Поплелся в трактир и напился! Отпусти меня!

— Не отпущу, — пьяно проговорил Мирош, закрывая за собой дверь, и мне пришлось отойти назад, чтобы не шуметь лишний раз. — Я все… обдумал. Ты была права! Мы с тобой мир увидим! Я уже сказал… отцу. Пусть он и его… лекарская лавка, горят в Пекле.

— Лекарство, дело всей твоей жизни, — мрачно сказала я, пытаясь убрать его руки со своей талии. — Ты сам так говорил.

— Ты важнее, Агнэшка… — снова проговорил он, и прижал меня к стене. Деваться было некуда.

Поцелуй Мироша был властным и пах горьким вином. Мне стало неприятно. А когда его руки по-хозяйски стали шарить под моей кофтой, то я вовсе взбесилась.

— Мирош! Немедленно прекрати…!

— Пойдем к тебе… Агнэшка. — прошептал Мирош, глядя мне в глаза. — Только ты мне нужна. Правда…

— Мирош ты пьян, — сказала я сурово, и наконец, сняла с себя его руки. Мне почему-то было противно его прикосновение ко мне. — Иди домой и проспись. А завтра поговорим на трезвую голову. Ты может, и не вспомнишь, что был у меня!

Мирош сжал зубы и нахмурился. Я думала, что хорошо его знаю. Думала… именно поэтому, я не ожидала, что он вздумает ударить меня по лицу наотмашь. Мне не было больно. Но ноги подкосились и я осела на пол. В волосы мне тут же вцепилась грязная пятерня, дурно пахнущая кабаками. Мирош тащил меня в пустой зал таверны. Вот тебе и друг детства…

Я ошибалась, когда думала, что хорошо его знаю. Я о Мироше и не знала ничего толком никогда. Снаружи добрый. Но стоит начать перечить ему, и вот что появляется вместо доброго и улыбчивого юноши.

Меня приподняло над полом, и швырнуло на широкий деревянный стол. Я убрала с лица волосы. Мирош суетливо возился со своими штанами, пытаясь расстегнуть их, но петелька была слишком сложным механизмом для пьяного человека. Я лишь презрительно усмехнулась. Как же он жалок… и я его любила? За что? Что мне в нем так понравилось? Или мне было все равно, к кому в рабство себя отдать?

У Мироша, наконец, получилось справиться со штанами, и он торжествующе спустил их. Он больно схватил меня за бедра и подтянул к себе. Его горячая плоть коснулась внутренней стороны бедра и он, схватив меня за затылок, заставил смотреть ему в глаза. Не знаю, что он хотел увидеть. Может слезы или страх. А может покорность и согласие. Но ничего из этого не было. Я была спокойна. Мирош растерялся, и я поняла, что он хотел увидеть меня сломленной и слабой.