Ирина Малаховская-Пен - Выпусти меня

– Мам… – осторожно начала Тася, но у Гали вдруг зазвонил сотовый.

– Алло?

– Сеструха, ты чего обзываешься и трубки кидаешь? Я же не договорил. – Артём.

Странный. Подождал час, чтобы договорить. Она уже и думать о нём забыла. Или сколько там прошло времени?

– Кое-что мать тебе всё-таки оставила. Тетрадь какую-то.

– Какую тетрадь? – не поняла Галя.

– Я не смотрел, она запечатана в конверт.

Ух ты. Тёма-то, оказывается, порядочный человек. Не сует нос в чужие записи. Или ему просто было лень.

– Заедешь?

– Я не могу сейчас заехать. Пришли почтой. Пересылку я оплачу.

– Не смеши меня. Скинь мне адрес смс-кой, пришлю.

– Хорошо. Спасибо! – додумалась она, но Тёма уже отключился.

– Тася, ты пила свои таблетки? – поинтересовалась Галя, набирая сообщение с адресом.

И снова провалилась куда-то в свои мысли. Даже ответа от дочери не дождалась. Вот так. И Илья ушёл. Не сказал, придёт ли снова. Таське захотелось плакать. Или пешком идти в Москву. Приближался вечер, а значит, сегодня точно никуда не поедут. Да и собирается ли мать? Странная какая-то она стала, после того, как фотку увидела.

– Я гулять пошла. – объявила Тася.

– С кем? – посмотрела на неё Галя.

– Просто гулять. Не хочу тут сидеть!

– Телефон заряжен?

– Да!

Тася шла по центральной улице. Ей нравилось в этой деревне, но не в их стрёмном доме. Тут было много хороших домиков. Ну почему их дом такой кошмарный? Интересно, она найдёт, где живёт Илья? Попросить его с матерью поговорить. Мимо дома, откуда выходили старики, странно смотревшие на них, они ехали на машине по центральной улице. Наверное, найдёт. Чего там искать?

– Девка, а девка!

Тася услышала окрик и вздрогнула. Ничего себе, обращение! Никто и никогда не звал Тасю девкой, даже у бабы Риты в деревне. Но Тася была девочкой начитанной, и быстро сориентировалась, что для деревни такое обращение вполне нормальное явление. Она повернулась и увидела приветливо улыбающуюся женщину у калитки ближайшего к ней дома.

– Вы меня?

– Знамо тебя. Кого ты ещё тут видишь? Зайдёшь? Поболтаем.

По крайней мере, женщина улыбалась и не тянулась, чтобы осенить себя крёстным знамением.

– Я вообще-то ищу одного человека… – замялась Тася.

– Зайди. Я тебя свежим хлебушком угощу.

Да уж. Вот у них тут приколы. Придумали тоже угощение: хлеб.

– Ладно. – покорилась Тася.

В доме у селянки было уютно, но не особо чисто.

– Кошки, заразы, грязь таскают. Мету, мету – всё без толку. Потравить бы их всех к чертям собачьим, да мыши заедят.

– Не надо! – испуганно воскликнула Тася.

Женщина посмотрела на неё, и расхохоталась.

– Ой, умора! Да пошутила я. Меня Наташа зовут. Садись-ка к столу.

И поставила перед ней кружку с молоком и тарелку с ломтями хлеба. Тася из вежливости отщипнула кусочек и положила в рот. И чуть не замычала от удовольствия! Даже в Макдоналдсе булки не такие вкусные, как хлеб у этой женщины. А в этом, пожалуй, что-то есть. Тася смело взяла ломоть и стала откусывать, запивая молоком.

– Вот и умница. Как тебя зовут-то?

– Тафя. – сообщила девочка.

– Эт чейта за имя какое заморское? – подивилась баба.

– Тася. – прожевала хлеб и получилось лучше. – Анастасия я. Тася сокращённо.

– Поняла. Ты Адамова же, да?

– Ну, вообще нет. У меня в паспорте другая фамилия. Папина. Но я поняла, о чём вы. Мама моя Адамова.

– Да, девка… угораздило же вас приехать в проклятый дом. И чего вам в своей Москве не сиделось?

Тася не знала, что на такое заявление можно ответить.

– Ты, вот что, Анастасия… ты мать уговори уехать. Вы тут не ко двору. Все думают, раз дом проклятый, и от вас добра не жди.

Тася тоскливо молчала.

– Девка, я тебе ведь добра желаю!

– А вы что же? Не боитесь, что я проклята? Пригласили меня в дом. Кормите хлебом тут своим. – с вызовом спросила Тася.

– Я не боюсь. Я печать вижу. Ты чистая пока.

Печать? Что за печать? Да они тут сами странные до ужаса. Надо выбираться от этой Наташи. Кошек она потравить хочет. Как бы и её, Таську, не отравила. Девочка встала и попятилась к двери.

– Спасибо вам большое. Было очень вкусно.

– Я тоже иногда ошибаюсь. В восьмидесятые на почте работала. В тот день бабушка твоя, Мария, звонить приходила. И тоже чисто было. Не было на ней отметины. А ночью, вишь чо, погибла, болезная. Как вот я не увидела? – задумчиво проговорила Наташа.

– Зачем вы пугаете меня? – заплакала Тася.

У неё просто не выдержали нервы. Мама ведёт себя, как спятившая. Теперь баба эта. У бабушки Маши, которую Тася знать не знала, и в живых не застала, не было печати, но она погибла.