Алексей Дмитриев - Отпуск в Акимовке

Бабушкин дом я нашёл без труда ― улица-то по-прежнему осталась одна ― но не узнал его. Он как-то вырос, посвежел. Наличники, которые я в детстве находил в сарае полусгнившими, крепко держались там, где им положено. Крыльцо, на которое я мальчишкой легко запрыгивал двумя ногами с места, теперь возвышалось на целый метр от земли. Главное ― сад. Я хорошо помнил большой запущенный сад рядом с нашим участком. Теперь же на этом месте стоял какой-то чужой, отделённый высоким забором, кирпичный дом.

Моё удивление возросло до предела, когда я оглянулся. Только что я прошёл мимо трёх одинаковых, красных с синими крышами, домов. Они смотрелись как-то нелепо, и я обратил на них внимание. Теперь же вместо трёх подряд, стоял всего один дом, а два других только строились. Ошарашенный, я застыл на месте и не заметил велосипедиста, который мчался по улице прямо на меня. Появившийся из ниоткуда, он и не думал тормозить или хотя бы посигналить звоночком, а нёсся не сворачивая. Я едва успел отпрыгнуть в сторону, а он, по-прежнему не обращая на меня внимания, пролетел мимо, даже не обернувшись. Меня только обдало ветром. Причём я готов был поклясться, что руль этого транспортного средства всё-таки задел мою руку, но не ударил её, а как будто прошёл насквозь, не причинив вреда.

– Вы к бабушке Мане приехали?

Рядом со мной стояли мальчик и девочка лет шести, очень похожие друг на друга. Что-то в их лицах показалось мне знакомым.

– Да, к ней. Она же в этом доме живёт? А вы кто такие? Вы где живёте?

– Мы Саша и Валя. Мы раньше во-он там жили, в начале улицы. Вы громче стучите, бабушка Маня плохо слышит.

Выдав весь объём информации, двойняшки взялись за руки, и пошли вдоль улицы, а я вспомнил, где их видел. Когда я приезжал сюда в последний раз, примерно семь лет назад, в конце улицы тоже жили мальчик и девочка. Они были примерно такого же возраста. Только они утонули в то лето. Мне ещё тогда Тётьмань запретила купаться до конца сезона. Странно всё это как-то.

Окончательно сбитому с толку, мне осталось только постучать в знакомую калитку. Бабушка, что меня немного успокоило, была всё такая же ― старенькая и сморщенная. Она очень обрадовалась моему приезду, стала обнимать, поцеловала, не дотянувшись до щеки, куда-то в плечо и всплакнула.

– Митенька, как хорошо, что ты приехал. Я думала, что уж не увижу тебя никогда больше. Что же ты не предупредил. У меня ведь и не готово ничего. Даже муки нет. Ну ничего, сейчас я к соседке сбегаю. Зато я творожка свежего сегодня купила, как знала. Сейчас я тебе блинов нажарю с творогом, как ты любишь.

Так хорошо и уютно мне стало. Никто, кроме Тётьмани, не называл меня Митенькой, и от этого я сам готов был расплакаться. Стараясь скрыть смущение, я начал распаковывать нехитрые гостинцы и, пользуясь случаем, ещё несколько раз поцеловал бабушку. Немного смутило, что щёки и руки у неё были очень холодными. Она, словно прочитав мои мысли, пожаловалась: «Старая я стала, Митенька, мёрзну всё время. Видишь, и летом в пуховой платок кутаюсь».

Обстановка в доме совершенно не изменилась. Те же полосатые половички на полу и всё те же кружевные занавески на окнах. Всё тот же неработающий древний телевизор с занавешенным ажурной салфеткой экраном, и всё та же огромная, с высокой периной, горой подушек и никелированными шарами, могучая кровать. Даже табуретки, с проделанными в сиденье отверстиями, для того чтобы их было удобней брать, были всё те же. Правда, выглядело это всё как-то свежее и новее, чем было раньше. Но я списал это на хорошее настроение и затопившее комнату, вновь недавно выглянувшее, солнце.

Воспоминания нахлынули на меня. Глупо улыбаясь, я расхаживал по дому и заглядывал во все углы. Вот за кроватью старинная швейная машинка «Зингер». Раритет. Сейчас за такие бешеные деньги дают. Правда, я проломил крышку, когда скакал на ней, изображая будённовца и свалившись с крыльца. Но ведь главное ― это механизм. Смахнув пыль с машинки, я не увидел в крышке никакой дырки ― «Странно, она же была вот в этом самом месте. Не мог никто её так незаметно заделать. Наверное, бабушка поменяла крышку, взяла у кого-нибудь из соседей от такой же, но сломанной машинки». Это объяснение меня вполне устроило, но вспомнились другие странности, с которыми я уже столкнулся. Подумать о них я не успел, бабушка позвала к столу.

Пока я уплетал мои любимые блинчики с творогом и густой домашней сметаной, Тётьмань во дворе делилась новостью с соседкой: