Сайрил Юст - Майнбласт. В Бездне Тьмы. Часть первая - Двуличие

– Твой сын? – ровным тоном отвечает явно нетрезвому мужчине.

– Оружие брось! Чудовище! – размахивая свободной дланью и пистолетом, палец того дрожит у спускового крючка, поэтому тот может стрельнут в совершенно случайный момент. – Я неясно выражаюсь? А, тварь? – вокруг все только поднимают головы от своей хмельности. – Быстро, падла! – Карвер кидает меч на землю. – И пистолет! – снимает кобуру с пояса, тоже кидает на пол. Мужчина стоит в дверях и не двигается, только дрожит. Вскоре передвигается по окружности, отходя от двери по стене и дальше. – Пусть дружки твои тоже уберут оружие! – все сделали как было сказано, а тот начал трогать лицо свободной рукой, кусая уже пальцы, и так кровоточащие от опасной и неблагодарной работы на стройке.

– Мой мальчишка… за что ты его убил? Что он тебе сделал, ты!? – визжит, растягивая слова. Пускает слюну весь в холодном поту и плаче. – Вапора дрисня…

– Твой сын напал на меня, – Стрелок делает вдох. Рисковать товарищами он не может. Выстрелив первым, шальная пуля противника может попасть в Мираэтту или Олафа. Карвер не мог и подумать, что единственные друзья заведут его в такую ловушку.

– Либо я, либо он. Как выглядел твой сын?

– Не-е-ет… нет-нет-нет! – качая головой, удивляется словам. – Я ТЕБЕ ничего не скажу! Ты подохнешь тут. Да-да-да! Подохнешь, мразь! – взгляд немеет, руки перестают дрожать, а блеск в глазах испаряется. Выстрел.

Карвер видит, как пуля преодолевает пространство, рассекая воздух. Замечает и вспышку пороха, которая взрывает патрон. Мужчина заплаканный стоит у стены, такой же испуганный, как и все в этой таверне. Стрелок чувствует жар, руки становятся огненными, ему тяжело себя контролировать. Пуля сгорает перед плотью, казалось бы, уже должного умереть наёмника.

«Это и есть смерть?» – падает на пол белый, как полотно. Перчатки обугливаются. Мужчина от страха бросает пистолет, тяжело и шумно упавший на деревянный пол, а после падает на колени без сил. Взгляд безмолвный. Все резко вскакивают и выбегают из зала. После из помещения выполз и сам нападавший.

– А? Что за херня происходит? – кричит хозяин таверны, стоящий за баром. Ему глубоко плевать, что творится в зале, пока деньги идут, а сейчас все точно разбежались не заплатив.

– Карвер? – дрожа, медленно говорит Мираэтта. – Карвер! – отчаяние туманом ложится на лицо. С глаз спадают слёзы.

– Что, мать твою, происходит?! – медленно звучит из уст Олафа. Упав на колени перед телом, начинает предпринимать действия, пытаясь найти отверстие от пули.

– Воды, принеси воды! – Мираэтта вскакивает и за баром черпает стакан, который тут же выплескивает на лицо, потерявшему сознание, товарищу. Вода испаряется, лишь коснувшись.

– Не может быть!

– Приведи помощь, сходи в опьгараниду, твою мать! – кричит Олаф, смотря на потупившее бледное лицо девушки. – Бегом, мать твою, я сказал! Бегом! – визжит напуганный Олаф.

Дага¹ – кинжал для левой руки при фехтовании шпагой.

Для Майнбласта с момента выстрела проходят мгновения. Сны ему совсем не запоминаются. Вернувшись в сознание, открывает глаза. Пламя свечей, освещающие полумрачную комнату, режет зрение, поэтому приходится всматриваться в окружение, преодолевая упавший на него недуг. Тело горит. Мираэтта, слегка приобняв нежными ручками, спит на стройном торсе больного. Её золотистые волосы вызывают у Стрелка улыбку, которая тут же гаснет из-за неизвестной болезни.

Он не понимает, как подобное могло с ним произойти. «Не умер ли я?» – единственное, что приходит на ум. Только, что есть «смерть», если Карвер смотрит на окружающее своими глазами, чувствуя переполняющую его жизнь.

По ветхому помещению видно, будто здание уже давно покинули. На уголках висит старая паутина с иссохшими насекомыми. Предметы и стены в пыли, а интерьер уже давно потускнел, выгорел на солнце у окна. Только свечи преображают комнату. Она выглядит чуть более живой благодаря тоненьким столикам. Растворяясь в воздухе, запах парафина создаёт веяния человеческого тепла и заботы. Тем не менее, мрачные стены словно испускают энергию скорби. Почерневшие от старости и гнили места, так и даруют ощущение смерти, они будто борются за то, чтобы отхватить от вапора больного кусочек и впрыснуть смертельный яд. Всё помещение, как кажется Стрелку, так и хочет предупредить о надвигающейся угрозе, и какой-то безызвестный шёпот в голове говорит об этом. Словно шум листьев, речи неуловимы, в них нет никакой гармонии, и всё же, слова просачиваются сквозь хаос. В них слышится нечто, что сообщает о страхах и ужасах, ожидающих его в будущем. Обречённость – то, что окружает его со всех сторон. Каэлум слабеет, а вапор, кажется, стремится покинуть тело и слиться с мировой энергией – солусом.