Виктор Соловьев - Крещёные небесами

Шаги со стороны коридора возвестили о появлении сестры. Молча проследовав к столу, Кристина буквально обрушилась на стул, уперев локти в столешницу и обхватив ладонями щёки. На ней были надеты рваные на бёдрах и коленях джинсы, плотный пуловер без ворота тёмно-синего цвета. Причёсанные волосы и подведённые глаза не скрывали красных белков и чудовищного недосыпа.

– Поешь Крис – негромко вымолвила Элен, легонько потрепав сестру за волосы. Чуть влажные на ощупь, мягкие, шелковистые, пахнущие лёгким ароматом персика. Вытащив из микроволной печи подогревшиеся сэндвичи, блондинка поставила тарелки на стол.

– Спасибо – чуть слышно выдавила брюнетка, лениво протянув руку к еде. Откусив небольшой кусочек, немного пожевав, она заглотила его целиком. Сандерс-младшая ощутила, как просыпается аппетит. Откусив кусок больше, девушка проглотила его, не жуя.

– Не торопись, Кристина, – ласково сказала блондинка. Голубые глаза девушки чуть блеснули в лучах утреннего Солнца, падающего в окошко, – не волнуйся, вечером уберусь в доме и посуду помою, – выйдя из-за стола, Элен стряхнула с кофты хлебные крошки. Схватив со стула небольшую сумку, Сандерс-старшая направилась в коридор.

– У тебя в голосе столько тревоги, будто мы видимся в последний раз.

Остановившись, Элен одарила сестру тревожным взглядом, смешанным с болью.

– Не знаю. Предчувствие. Мы ведь с тобой вдвоём остались, только ты и я. Родителей ведь уже не вернёшь – блондинка горестно выдохнула, вспомнив день, когда принесли вести об аварии, унёсшие жизнь их отца и матери.

– Я помогу тебе вечером, с уборкой, – Кристина ощутила тревогу, перехватив взгляд и настроение сестры, – всё-таки бардак моих рук дело. И…. Я постараюсь, стать, примерной младшей сестрой. Характер у меня никудышный, сама знаю.

Сандерс-старшая улыбнулась, глядя в серые глаза сестры:

– Всё будет хорошо, младшая, не кисни. Я сама не подарок. Сумку тебе собрала. Стоит на стуле рядом. Пойду, оденусь, судя по времени, нам с тобой придётся бежать вприпрыжку. Ещё надо забежать в магазин, купить что-нибудь с собой, на обед.

Накинув на плечи взятую с вешалки, чёрную дублёнку. Кристина быстро обулась, выбежав на улицу, вслед за сестрой.

– Идиотская погода! Замело так, что за выпивкой не смотаться! А у меня чёртова депрессия! – сиплым, надрывным голосом пробурчал человек, поворочавшись на старом диванчике. Отчего, последний, протестующе заскрипел. Одна из трёх ножек прогнулась, норовя вот-вот обломиться. Четвёртым углом диван опирался на стопку потёртых книг. Дом старого Билли Уильямса превратился в некое подобие пристанища для бездомных, давно не видавшее даже простейшего ремонта. Доски, которыми были обшиты стены постройки, потрескались и выцвели от непогоды. Крытая черепицей крыша, местами зияла небольшими дырами, в которые врывался холодный морозный воздух. На обшарпанных стенах давно отсутствовали обои, уступив место сырым тёмным пятнам и плесени. Потрескавшиеся стёкла, в некогда белых оконных рамах, служили бутафорией, нежели защитой от непогоды.

Ещё год назад, Билли работал садовником, в Хьюстонском Садовом Центре и не думая прикладываться к бутылке. Получки хватало, чтобы вести вполне нормальную жизнь, обычного человека. Поддерживать в человеческом состоянии дом, покупать лекарства для больной супруги и иногда подкармливать забредающего во дворик соседского пса. Изредка приезжающие из Далласа, дети с внуками, были единственной отрадой старикам. Жизнь отмерила шестой десяток, и Уильямс потихоньку задумывался о вечном, надеясь встретить спокойную старость. Всё изменилось в марте прошлого года, когда умерла Дейзи. Не найдя нового смысла жизни, одинокий старик принялся топить горечь в алкоголе. Скрашивая вечера, с новыми друзьями по интересам, Билли сам того не замечая, пристрастился к выпивке. Перестал следить за собой. Всё чаще он забывал побриться и уходил в магазин, рядом с домом в помятой, не стираной одежде. Потеряв работу, садовник зарабатывал на жизнь редкими заработками. Пока позволяли глаза и руки, он подстригал живые изгороди и газоны у соседей. Когда приходила зима, с деньгами становилось совсем плохо.

Тихо полежав минут, пять мужчина с трудом приподнялся на трясущихся руках, сев на диване. Злобно зарычав, он окинул осоловевшим взглядом небольшую комнатёнку. Маленький, видавший виды телевизор, транслировал «белый шум». Схватив с подлокотника засаленный пульт, Билли нажал кнопку переключения каналов, но изображение на экране не менялось. Шум телевизора смешивался с противным гулом в ушах. Билли не помнил, сколько выпил вчера. Наклонившись, он поднял с пола бутылку, и, припав к горлышку, запрокинул голову. Несколько капель прогорклого виски стекли в рот лишь распалив жажду напиться вновь. Отбросив в сторону бутылку, отчего та, прокатившись по полу, разбилась об ножку невысокого столика с прожжённой, царапанной столешницей.