Анатолий Мусатов - Совокупность М.

– Насущная потребность в визуализации образа своего Спасителя у людей вылилась в многочисленных артефактах много более поздних воображаемых домыслах о внешности Христа. И плащаница и другие «подлинные» артефакты ничего не проясняют. Сам посуди, ни в одном из Евангелий ни единым намеком не сказано о покрове, на котором бы обнаружили «нерукотворный» образ Иисуса.

– Как это возможно? Ведь апостолы должны были заметить на пеленах отпечаток лица Христа?

– Начнем с того, что ни один из апостолов на погребении своего Учителя не присутствовал. Хоронили Иисуса посторонние люди.

– М-да! Похоже, что сочинители Евангелий были людьми совестливыми и постеснялись гнать туфту в своих текстах.

– Это правда. Сама плащаница была обнаружена в четырнадцатом веке. Подлинность ее пытались многократно проверить, но даже сами католическая и православная церкви сомневаются в истинности происхождения так называемой «туринской плащаницы». О ней мы поговорим чуть позже.

– Вот так-так! А откуда же тогда взялось имя Иисус? – скептически ухмыльнулся Максим.

– Это имя было слишком распространено в тех местах и поэтому, обозначив им образ Христа, апостолы рассчитывали на психологический феномен человеческого восприятия. Если человек слышит что-то очень знакомое, то ему легче представить себе знание этого артефакта, неважно, – человек это или же какое-то событие.

– И все же, мне непонятно, как же эта вера, христианство, стало такой массовой?

М. утвердительно качнул головой:

– Вопрос по существу. Дело вот в чем. Как ты теперь уже знаешь, в те века истинно ученые, просвещенные люди, были единичным явлением. Они понимали суть явлений и вещей, окружавшей их жизни. Они были способны понять, что так называемая «божественная идея» сама по себе является пустой фикцией, плодом воображения неразвитого интеллекта невежественных масс. А потому, посеять такую идею в народе не составляло особого труда. Что и было сделано в Иудее известными тебе личностями. Потом надо было лишь усердно поддерживать пламя веры, не давая ему угаснуть. В этом и состоит секрет любой из существующих на настоящее время религий. Они все зародились именно по такому принципу.

Максим осторожно возразил:

– А что мешает в наше время появиться новому вероучению. Ведь люди в своей массе не очень-то продвинулись в развитии интеллекта, да и страх смерти не стал меньше. Я слышал о подобных сектах, которые в наше время появляются как грибы после дождя.

М. снисходительно улыбнулся:

– Так-то оно так, только дело в том, что уровень просвещенности современного состояния цивилизации не дает укорениться сектам в такой части населения Земли, которая необходима для выживания любой религиозной идеи. Так сказать, ее критическая масса не набирает необходимого количества адептов. К тому же, слишком сильно влияние традиционных религий. Они не позволят этому случиться, учитывая печальный опыт противостояния двухтысячелетней давности, – иудейского ортодоксального большинства и ничтожной кучки первохристиан.

– Каким образом? Причем тут иудеи?

– Дело все в том, что сами иудеи весьма способствовали распространению христианства. Первый и самый большой просчёт синедриона заключался в слишком серьезном отношении к появившейся секте. Будь они немного дальновиднее, ни один из них не должен был обращать ни малейшего внимания на деятельность адептов христианства. Им следовало объяснять правоверным иудеям, что эти люди безумны, что они потеряли рассудок на почве религиозной мании величия. А пославший проповедовать апостолов чудак, выдававший себя за Мессию, поврежден в уме.

Далее: если бы синедрион принял бы политику осмеяния, и полного игнорирования их деятельности, такого явления в религиозной истории человечества, как христианство, не существовало бы. Вместо этого они сами впоследствии создали версию жизни и смерти Христа…

Максим, слушая М. все время ловил себя на мысли, что М. намеренно подвергает его какой-то извращённой мистификации. И вместе с тем, какая-то подспудная мысль беспокоила его. Она настойчиво внушала ему, что именно такой сценарий возникновения христианства может существовать с точки зрения здравого смысла и условий жизни того времени.

Читая Евангелия, он все время не мог отделаться, что читает некий фантастический роман в стиле фэнтези с многочисленными чудесами, явлениями, пророчествами, принципиально составляющих этот род литературы. Максим думал: «Вообще, если бы не существовали сонмы книг такого рода, можно было бы принять Библию за Откровение Господа. Но, если вспомнить всего лишь один из множества таких опусов, наугад, вроде «Властелин Колец» Толкиена, все становиться не столь однозначным».