Валентина Осколкова - Дверь Ноября

Тот одёрнул капюшон и наклонил голову так, чтобы ёж внимательно уставился на собеседницу. Жутковато.

Янка глубоко вдохнула ледяной воздух, прежде чем снова задать вопрос:

– Куда мы идём?!

Ежиная мордочка качнулась:

– Встретим ещё одного, как ты, и я вас выведу обратно, делов-то. Не хочу с каждым туда-сюда бегать.

От неожиданности Янка споткнулась, боясь поверить тому, что услышала.

– Под ноги смотри! – проворчал Тот, хватая её за плечо.

– Я… я просто…

Каждый ли из тех, кто запоем читает о других мирах, захочет – на самом деле – однажды случайно уйти и не вернуться? Нет, все приключения будут когда-нибудь потом, а здесь и сейчас…

Только.

Невозможность.

Вернуться.

Домой.

Настоящая дорога без возврата страшнее любых волшебных злодеев. Но сказки об этом почему-то рассказать забывают.

Янка это поняла только сейчас – после обещания, что ей это не грозит:

– Ты вернёшь меня обратно?!

– А зачем ты мне здесь?

– Я… то есть… – Янка ещё пару секунд хватала ртом воздух, а потом с трудом вытолкнула из себя: – Да незачем, конечно!

– Вот и ладненько! Идём, тут недалеко. Найду его – и выведу вас обоих.

– Кого его?

– Тебе-то какая разница?

Дальше шли молча. Минут десять, совершенно невыносимых для Янки, которая теперь – когда ей дали надежду – мечтала только об одном: вернуться, проснуться и всё забыть.

Справа и слева выросли тени домов, обрамлённые корявыми ветвями сухих деревьев. Силуэты были неровные, ломкие, словно улица собиралась из кусочков, дом оттуда, дом отсюда.

Когда луна выглядывала из-за тучи, под ногами плясали резкие чёрные тени, искажённые, как отражение в битом стекле. Когда лунный свет пропадал, идти приходилось почти наощупь, осторожно ступая следом за Тотом. Наконец Янка включила телефон и зажгла фонарик – справа в ярком белом луче блеснули из-под слоя ржавчины трамвайные рельсы; слева, как в нелепом сне, босые мальчишеские ноги топтали потрескавшийся, припорошённый пылью асфальт.

Щербатый оскал разбитых окон в стене ближайшего дома заставил отпрянуть и дальше светить только в землю, не поднимая взгляда.

Неожиданно Тот затормозил, уже привычно поймал Янку за плечо и сообщил:

– Подожди тут, скоро вернусь.

Ответить Янка не успела и оказалась в одиночестве и тишине – чужой, мёртвой и голодной. Плотной, как та войлочная туча, проглотившая луну.

Не выдержав, Янка осторожно повела лучом фонарика вдоль трамвайных рельсов, по которым ушёл Тот…

Она успела заметить только метнувшуюся к ней в луче света тень – и с криком выронила телефон. Фонарик погас. В нахлынувшей темноте перед глазами поплыли аморфные зелёные пятна.

Секунда, другая, третья… Никто не нападал.

Неужели хищная тень только почудилась?!

Или… или неведомый зверь притаился в шаге от Янки, невидимый в темноте и оттого вдвойне опасный?..

Телефон лежал у ног. Янка шевельнула правым кедом, нащупывая его… Есть зверь или нет? Глюк или правда? Может, дикая собака? Но собака не станет бесшумно таиться, она залает или хотя бы зарычит…

Можно было поднять телефон и снова включить фонарик. Тогда всё стало бы ясно. Всё просто – наклониться, нащупать и зажечь экран.

Только почему же так страшно шевельнуться?!

…А потом раздались шаги, и Янку настиг весёлый голос:

– А вот и мы!

Янка не разрыдалась. Чудом.

А потом туча нехотя сползла с луны, и та прожектором осветила мёртвый город – до последней веточки, до «стрелки» трамвайных рельсов вдалеке…

Никаких диких собак и прочих чудовищ город не таил.

А ещё Янка почему-то ожидала, что Тот приведёт её ровесника, парня или даже девушку, но пацан уверенно тащил за рукав высокого – хотя рядом с Тотом любой покажется выше среднего – мужчину.

Тот словно вытащил его из какого-то мрачного французского мультика – про мёртвый город, про тёмный взгляд из оконных провалов, про луну за войлоком туч и бесконечное одиночество… Долговязый, сутулый, в тёмном пальто и рыхлых витках чёрного шарфа на шее. Тёмные взлохмаченные волосы пестреют ранней сединой, а на лице застыло растерянное, детское какое-то выражение.

Когда через секунду Янка, отвернувшись, попыталась вспомнить лицо – ничего не вышло. Человек-никто, безликий прохожий с потерянным взглядом. Видела ли Янка его когда-нибудь раньше? Да таких – безликих, потерянных, одетых в немаркое тёмное – пол-Москвы!

…Долго рассматривать друг друга никому не дал вездесущий Тот. Ухватил Янку свободной рукой и потянул вдоль рельсов вперёд. Когда трамвайные пути разошлись «стрелкой», решительно свернул влево, коротко сказав – почти приказав: