Мирей Кальмель - Проклятая комната

Филиппус почувствовал, как у него задрожали ноги. У него и в мыслях не было остаться. Он ни на мгновение не задумывался об этом. Все это несерьезно! Правда, они жили в замкнутом пространстве, отрезанном от времени, от всего. Пока ему этого хватало, поскольку он был временно инвалидом, а Лоралина заменяла ему все, но он знал, что такая кротовья жизнь не для него. И к тому же у него был отец, который много для него значил и рассчитывал на него. Ведь на свете столько больных, которые будут признательны ему за исцеление. Он много может принести человечеству. Все это он знал. Они с Лоралиной объединили бы свои знания, создали бы настоящую семью под одной фамилией, уважаемой в том мире. Лоралина стала бы личностью, к которой будут прислушиваться, когда она передаст ему хоть часть знаний по анатомии животных. Было бы неразумным потерять все это, отказаться от невероятной судьбы, которая им предоставлялась, и от их ребенка.

Он попытался ей все объяснить, но слова казались ему пустыми, слишком рассудочными. И он в конце концов понял, что для нее они были лишены смысла. Он встал. Его лицо замыкалось по мере того, как он запутывался в своих безосновательных рассуждениях.

— Пошли, — сказала она ему. — Я тебе кое-что покажу.

Они шли молча, освещенные только фонарем, который Лоралина крепко держала в руке. Их шаги по каменному полу отдавались размеренным эхом, в котором диссонансом звучало постукивание когтей следовавшего за ними Ситара.

— Волки не вечны. Они уже стары. Что останется тебе после них? — неловко процедил он сквозь зубы.

Не отвечая, она сжала зубы и кулаки. У него мелькнула мысль, что она может завести его куда-нибудь и оставить, но он сразу опомнился. Он доверял ей, потому что она его любила. По-настоящему.

На какое-то время они оказались в отрезке подземного лабиринта с сильным запахом серы, однако дышать было можно. Да и нога почему-то не так устала, правда, ей помогал костыль. Местами приходилось низко наклонять голову или протискиваться боком, втягивая живот, между двух выступов. Он мог бы поклясться, что этот ход, как и другие подземные ходы Монгерля, сделан человеческими руками.

Наконец они остановились у какого-то тупика.

— Подожди здесь, — твердо сказала она.

Он не двинулся с места, только вцепился в загривок Ситара, который собрался было последовать за хозяйкой. Волк сел у его ноги. С Ситаром, во всяком случае, он сможет найти обратную дорогу. За каменной плитой, закрывавшей вход в дыру в стене, замерцал слабый свет, послышался звук отодвигаемой плиты.

Показалась Лоралина и подала ему знак. Он отпустил Ситара, не обращая внимания на оставшийся в ладони вырванный клочок шерсти, и подошел к входу. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что находилось в небольшом помещении. Золотое изобилие… Глиняные кувшины с широкими горлышками громоздились друг на друга. Они были наполнены золотыми монетами и драгоценными камнями. Такого он еще не видывал. Никогда. Каждый из них был отмечен выпуклым гербом.

— Как видишь, — с горечью произнесла Лоралина, — там я могла бы купить себе все, чего у меня нет здесь. Да, все, кроме счастья, которое ты мне даешь.

Голос ее задрожал при последних словах, она явно сдерживала слезы.

Он не нашел что сказать. Он боялся, что все находящееся здесь — результат умелых ограблений, но в то же время говорил себе, что нужны столетия, чтобы собрать такие сокровища.

— Расскажи, — наконец выговорил он, пропуская меж пальцев зачерпнутую горсть монет.

— Какое это имеет значение?

— Значение имеет все, что позволяет мне тебя понять, чтобы любить еще сильнее.

— Это длинная история, Филиппус!

Чтобы унять боль в ранах, он уселся на кучу золота, которая осела под его весом, а несколько монет скатились к кувшинам, где, позвенев, застыли в неподвижности.

Лоралина прислонилась к влажной стене. Она хорошо знала, куда шла, поэтому заранее накинула на плечи меховой плащ.

— Девочкой я много раз видела, как мать уходит в этот проход, мне же не разрешалось сопровождать ее. Возвращаясь, она приносила брусочек желтого и холодного металла, который передавала тете Альбери. Со временем я, желая все видеть и слышать, поняла, что Антуан де Колонь из аббатства Мутье в обмен на эти бруски давал моей тете монеты, чтобы она могла покупать еду для меня, матери и бабушки в суровые зимы. А сам он сюда никогда не приходил. Я знаю, что есть подземный ход, который ведет в аббатство, но мне не удалось его найти. Ты пришел бы в ужас от лабиринта, проделанного под этими горами.