Максим Кабир - Мухи

— Не найду чашек. Из пластика попьем. — Мама хрустнула одноразовыми стаканчиками.

За распахнутым окном чирикали воробьи. Шла волнами почерневшая от гари марля, она маскировала вентиляционную дыру.

«В чем подвох? — спросила подозрительная Шура. — Тектонический разлом под зданием? Наркопритон в подвале?»

— Как обустроимся, Ксению на новоселье пригласим.

Голос мамы дрогнул.

— Ма, ты чего плачешь?

— Ничего, солнышко.

— Ты… по Альберту плачешь?

Мама улыбнулась сквозь слезы, всплеснула руками.

— Прости меня, девочка моя. Прости меня, пожалуйста.

— Ну ты чего? — Она погладила маму по щеке. — Гляди, домище какой. Я такой в детстве воображала. Старый, большой, с привидениями.

— Сама ты привидение, — засмеялась мама.

Чайник вскипел, плюхнулись в стаканы пакетики.

«Шикарная квартира!» — написала Саша сообщение. И прибавила кучку смайликов, влюбленных и изумленных.

— Все! — воскликнула мама. — Все, нет сил!

Саша выглянула из спальни, оценила мамины старания. Вещи были рассортированы, одежда и постельное белье убраны в шкаф, косметика, фотоальбомы, лекарства, прочие мелочи расфасованы по ящикам. Посуда отправилась на кухню, туалетные принадлежности — в ванную.

— Похоже на дом, — сказала Саша.

Она тоже разобрала свой скарб, разложила по полочкам тряпье, джинсы и платьица, которым не хватило вешалок. Вымела пыль. Освобожденный от мешков пол натерла полиролем.

Внутри оконной рамы скопились дохлые мухи, она подумывала отдать их соседским детям, пусть похоронят по-людски.

— Куплю с зарплаты плетеные стулья, — мечтательно проговорила мама, — будем на балконе отдыхать вечерами.

— И беговую дорожку. Теперь есть место для нее.

— И джакузи. В ванной поместится.

— И сенбернара. Ты мне десять лет его обещаешь.

Они строили планы, а за окном щебетали птицы, стекла дребезжали под порывами теплого ветра.

— Эх, — сказала мама, — надо же нам ужин готовить.

— На фига. Давай пиццу закажем.

— Сюда не доставят.

— Мы же кулинарию проезжали. Я смотаюсь.

— Брось. Я картошку сварю, накрошу салат, у нас редиска есть.

— Бэ, — скривилась Саша, — хочу жирную и вредную пищу.

Она переоделась в джинсовые шорты и футболку с принтом Биг-Бена, выудила из коробки сандалии. Обувалась, мысленно моделируя вид спальни после окончания косметического ремонта. Туда поставлю комп, там будут книги…

— Вручи дщери деньжат на пропитание.

— Держи, дщерь.

Саша спрятала купюры в карман, поцеловала маму.

— И попить захвати.

К запаху гипса прибавился аромат жарящихся котлет.

Примолкла ворчливая Шура. На душе было радужно. Предстоящие хлопоты воодушевляли. Ремонт, институт, плетеные стулья… никаких скверных полос отныне!

Она попрыгала по ступенькам. В лучах солнца, проникающих сквозь подъездное окно, кружились золотые пылинки. Саша остановилась между этажами: ее внимание привлекла металлическая створка в стене, железный щиток, размером с форточку.

«Мусоропровод?» — предположила Саша и отщелкнула засов.

За створкой была глубокая ниша, шахта, уходящая вверх и вниз. Кирпич почернел и обуглился, точно каминная труба. Саша чиркнула пальцем по краю ниши, под ноготь забилась сажа.

— Это печь, — раздалось сзади.

Саша терпеть не могла, когда к ней подкрадываются вот так.

На площадке первого этажа стоял парень в майке и спортивных штанах. Кучерявый, как сатир с иллюстраций древнегреческой мифологии. У него была тощая жирафья шея, выдающийся во всех смыслах кадык и фигура пловца. Широкие плечи, длинные руки, которые, кажется, смущали его самого.

— Туда насыпа́ли уголь.

Голос у него был приятный, как и глаза — Саша рассмотрела их, спустившись к парню по ступенькам. Интенсивного зеленого цвета, живые и цепкие, они прибавляли интеллект овальному мальчишечьему лицу с веснушками, разбрызганными по щекам.

— Так отапливали подъезд, — завершил он и одарил девушку обезоруживающей улыбкой.

— Привет. — Саша протянула кучерявому ладонь.

Рукопожатие предварила цепочка ненужных па. Саша верно угадала: парень не всегда знал, что делать со своими руками.

— Роман.

— Александра.

Львиная доля людей, которым она представлялась когда-либо, считала необходимым пропеть строчку песни из фильма «Москва слезам не верит». Будто это было забавно. И Рома не стал исключением.

— Этот город наш с тобою…

— Местный юморист? — одернула Саша.