Пётр Пахоменков - Юмор и мистика! Дед мой был дворником. Тайна старинной кружки

– Всё, сливай воду, – прошептал Василий, обречённо опустив руки. Вдруг обостренный слух его уловил едва слышимый шорох, исходящий из палатки, а внизу сквозь зарешеченное окошко мелькнули чьи-то ноги. Надежда вновь возродилась в страждущей душе. Василий подошёл к витрине и попытался приподнять жалюзи. Металлический занавес не поддался. Тогда Василий встал на четвереньки и постучал в окошко.

– Эй, товарищ! – закричал он жалостливо. – Товарищ!

Никакой ответной реакции не последовало.

От отчаяния Василий взвыл:

– Аууу! Аууу!

И тут с грохотом открылись жалюзи. Из за прилавка выглянула опухшая физиономия продавца, раздражённо посмотрела на Василия сверху вниз и недовольно проворчала:

– Ну, хулио ты там игнесишь?

Василий с трудом распрямился.

– Водки хочу… – устало произнёс он, – и колбаски…

В калитку настойчиво позвонили. На звонок вышла Антонина Григорьевна. За забором стояла женщина лет тридцати пяти в строгом деловом костюме тёмно-серого цвета.

– А это ещё что за мышь канцелярская? – подумала Антонина Григорьевна и спросила:

– Вы к кому?

– Я к Воробьёву Матвею Захаровичу. Он здесь проживает?

– Да. А вы кто?

– Я, Чурова Алла Афанасьевна, редактор отдела поэзии. Наш журнал заинтересовался работами Матвея Захаровича и я, как руководитель отдела, хотела бы познакомиться с ними более детально.

– О, Господи! – с недоумением произнесла Антонина Григорьевна. – Если бы сейчас выпал снег, я бы меньше удивилась!

– Так, я могу увидеть Матвея Захаровича?

– Не знаю, сможет ли он сейчас с вами говорить. С утра Матвей Захарович жаловался на плохое самочувствие.

Вдруг из окна высунулась голова Захарыча.

– Смогу! Смогу! – закричал он, помахав рукой, затем исчез и через несколько секунд появился уже на крыльце. На нём были одеты полосатые шорты и красная футболка с цифрой тринадцать на спине.

Увидев в таком виде мужа, Антонина Григорьевна побледнела и временно потеряла способность что-либо произнести.

В отличие от жены, Матвей Захарович, наоборот, был чрезвычайно любезен и разговорчив. Добежав до калитки, он поздоровался с руководителем поэзии, и тут же пригласил её в дом.

– Пройдёмте в мой кабинет! – проворковал Захарыч. – Там нам никто не помешает.

– Спасибо, – поблагодарила Алла Афанасьевна. – Но, нельзя ли где-нибудь на свежем воздухе? А то я сутками не выхожу из душных кабинетов.

– Конечно, можно! – воскликнул Захарыч. – У нас чудесный сад и огород. Прошу вас!

Захарыч взял под руку Аллу Афанасьевну и небрежно бросил жене.

– Тонечка, принеси нам, пожалуйста, чаю!

Когда Захарыч и Алла Афанасьевна скрылись за деревьями, Антонина Григорьевна пришла в себя и выразила своё негодование всего лишь одной фразой:

– Тьфу!

Тем временем, Захарыч любезно предложил руководителю поэзии присесть под роскошным деревом. Поблагодарив, Алла Афанасьевна сняла с себя пиджак и расположилась в кресле-качалке.

– Какая прелесть! – восхитилась Алла Афанасьевна.

– Да, меня природа тоже вдохновляет! – согласился Захарыч.

– Ну, а где же ваши творения? – спросила Алла Афанасьевна.

– В кабинете. Сейчас я их принесу.

Захарыч засуетился.

– Да вы не торопитесь. Я не спешу, – крикнула ему вслед Алла Афанасьевна.

Но Захарыча было уже не остановить. Пробежав трусцой через весь сад, у крыльца он столкнулся с женой, которая с недоумением спросила:

– Ты что вырядился, как петух заморский?

– А что мне ещё было одеть? – впопыхах объяснился Захарыч. – Старые штаны не годятся, а новые вышли из строя.

Захарыч вбежал в дом, и вскоре выбежал оттуда с увесистой стопкой бумаг и табуреткой. Добежав, до Аллы Афанасьевны, он сел на табуретку и, тяжело дыша, сказал:

– Вот, Алла Афанасьевна, принёс!

– Как много! – удивилась Алла Афанасьевна. – Однако вы плодовитый автор!

– Да, поэзия из меня бьёт ключом, – похвалился Захарыч.

Алла Афанасьевна взяла несколько листков и начала читать. Захарыч замер в томительном ожиданье.

– Ну что ж, первое впечатление положительное, – сказала она. – У вас хороший стиль и чувствуется талант.

– Спасибо.

***

Антонина Григорьевна мыла с Верой на кухне посуду. Семён сидел на диване и читал журнал. На кухню зашла Надежда.

– Можно я с вами поболтаю? А то мой Иннокентий так намедитировался, что уснул.

Надежда подошла к окну и посмотрела в сторону сада.

– Мам, а что если наш папа и впрямь прославится?