Кирилл Чупров - Самый страшный волк

ПИП…ПИП…ПИП…

Звук становился громче. Он будто приближался.

ПИП…ПИП…ПИП…

Мужчина раскрыл глаза и едва не ослеп от резанувшего по сетчатке яркого света. Зажмурился, накрепко стискивая веки, но все еще ощущал терзающий свет. Аккуратно развел ресницы, всего на миллиметр и уставился перед собой, различая белую оштукатуренную поверхность прямо перед собой.

ПИП…ПИП…ПИП…

Повернул голову и едва не зарыдал, он все еще жив. Боль постепенно возвращалась, хотя более щадящая, тупая. Увидел сгорбившийся у окна силуэт. Попытался шевельнуться и с трудом поднял левую руку, с накрепко перемотанными бинтами запястьем. Все прояснилось, он в больнице. Подтверждая это, из его вен тянулись прозрачные трубки, скрываясь где-то позади.

ПИП…ПИП…ПИП…

Звук стал неприятным, раздирающим слух. Услышав его возню, силуэт спешно отделился от окна и поплыв по воздуху оказался рядом.

– Сережа…Почему…почему ты ничего не сказал? – Мама плакала. Он никогда не видел слез на ее лице. Даже когда умер его отец…даже тогда она переживала потерю молча, накрепко стиснув зубы, словно даже намек на слабость превратит ее в обычного человека, которым она конечно же не была. Она в одиночку воспитывала двоих пацанов и не могла позволить себе нытье. Сергей всегда считал ее сильной и даже немного черствой женщиной. А теперь у его постели стояла обыкновенная старушка, тоненькая, напуганная…

– Не знаю… – Собственный голос удивлял, настолько чужим он сейчас был. Пересохшее горло превращало каждый слог в соцветие из хрипа и визга. – Зачем?

– Я…мы бы что-нибудь придумали. Вместе… – Она снова заплакала, нервно теребя пальцами с уже наметившимися шишечками старческого артрита, край своей незаменимой голубой блузки с перламутровыми пуговицами. Насколько Сергей мог вспомнить, она всегда надевала эту блузку на самые важные мероприятия. Свадьбы, дни рождения, похороны…похороны, подумалось вдруг. А к нему она тоже ее наденет? Наверняка.

– Все уже давно придумано…мам.

– Все равно. Ты…не должен проходить через подобное в одиночку. Ведь у тебя же есть семья…есть я…Гриша…

Гриша…младший брат. Успешный, всеми любимый юрист. Он тот, кем можно было гордиться. Мама и гордилась. С Гришей подобное никогда бы не произошло. Нет. Он ведь лидер. Он чемпион. Он…а где он кстати?

– Знаю… – Сергей отвел взгляд и снова уставился в потолок. Он любил брата, но сейчас не хотел даже вспоминать о нем, не говоря уже о том, чтобы увидеть. – Знаю…мам.

– Доктор сказал, ты отказался от лечения? – Она вдруг отпустила край блузки и вмиг стала привычной женщиной, сильной и волевой, не терпящей пререканий и споров.

– Отказался. – Началось, он боялся этого разговора и ждал его, зная, что мама начнет давить, что подключит Гришу и тот придет со своей белоснежной улыбкой. Он будет трепать его за плечи, будет уверять, что «нет ничего невозможного, братишка». Сергей боялся поверить ему.

– Но почему?! Почему ты это делаешь?! – Она протянула руку и положила свою ладонь поверх его, заставив почувствовать свою беспомощность еще острее. Сергей с недовольством заметил, что их ладони практически одного размера, он очень исхудал. – Теперь я рядом. И мы…мы справимся, слышишь?

Он поморщился, показалось, что приступ возвращается. Только не сейчас…только не при ней…пожалуйста. Если она увидит, как его скрутят конвульсии, как он начнет выкашливать собственные внутренности, как обоссыться прямо в кровати, то уже точно не отстанет. А он не сумеет долго ей противиться.

– Уходи…мам.

Женщина беззвучно уставилась на него, словно не веря своим ушам. Она скользила взглядом по знакомому лицу, по впалым щекам и думала, что никогда прежде он не смел говорить с ней таким тоном. Он…изменился. Похудевший, истощенный и измученный…он не сломался, но стал крепче внутри. Как бы парадоксально не звучало это заявление, на фоне пожирающей его тело заразы.

– Сережа…

– Уходи.

Оскорбленная, мать стремительно покинула палату. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы выскочить за дверь, но для сдерживающего приступ мужчины они тянулись слишком долго. Как только женщина вышла за порог он отпустил боль и закашлялся. Пластиковая маска, которая поставляла в его легкие чистый кислород, слетела в сторону, сбитая потоком крови и дурно пахнущих ошметков. Спину выгнуло так, что затрещал позвоночник. Все вернулось на свои места.

Уже через минуту палату заполнили люди в белых халатах. Они что-то кричали друг другу, пронзали бьющееся в агонии тело иглами, вводя какие-то препараты, женщина, в марлевой повязке успокаивающе поглаживала вмиг вспотевший лоб. Он почти ничего не чувствовал. Перед глазами витал образ взбешенной матери и неискренняя улыбка брата. Мы вместе, говорили они, мы справимся.