Рене Ахдие - Падший [litres]

И вот я снова становлюсь голодом. С каждым мгновением во мне все меньше и меньше человеческого. Все меньше от того, кем я однажды был, и все больше от того, кем я стану навеки. Демоном, жаждущим крови, которому все мало, которого не спасти.

Слепящий гнев следует по пятам за моей жаждой, воспламеняясь, как дорожка из селитры, тянущаяся от бочки с порохом. Я понимаю, почему дядя Нико так поступил, однако мне потребуется не одна жизнь, чтобы простить его. Только самое жуткое стечение обстоятельств могло побудить его обратить последнего живого члена его смертной семьи – единственного наследника состояния Сен-Жерменов – в демона Другого мира.

Его род умер со мной, когда моя смертная жизнь оборвалась так внезапно и скоропостижно. Очевидно, такое решение стало для него последним утешением. Голос звенит у меня в голове – женский голос, эхо которого дрожит:

«Пожалуйста. Спасите его. Что я должна сказать, чтобы вы спасли его? Мы договорились?»

Когда я понимаю, кому принадлежит этот голос и что она сделала ради моего спасения, мне хочется завыть, но мой вой звенит в пустоте, где однажды была моя душа. Я не могу сейчас думать об этом.

Мой провал не позволяет думать об этом.

Достаточно уже мысли о том, что я, Себастьян Сен-Жермен, восемнадцатилетний сын попрошайки и вора, стал членом Падших. Я примкнул к роду кровососущих, к тем, кого изгнали с принадлежащих им по праву земель из Другого мира за их алчность. Существа ночи, вступившие в войну длиной в несколько столетий со своими заклятыми врагами, с Братством оборотней.

Я пытаюсь заговорить, но у меня ничего не выходит, горло сдавливает, а тяжелые веки не поднимаются. В конце концов смерть слишком могущественный противник, ее не так легко победить.

Роскошный шелк шуршит у моего уха, и воздух наполняет сладковатый аромат. Неролиевое масло и розовая вода. Парфюм Одетты Вальмонт, моей близкой подруги, невозможно спутать ни с чем. На протяжении почти что десяти лет она оберегала мою жизнь. А теперь она стала моей кровной сестрой. Вампирша, обращенная тем же создателем.

Большой палец на моей правой руке вздрагивает, когда она встает ближе. И все-таки я до сих пор не могу проронить ни слова, не могу свободно двигаться. До сих пор я заперт в своей темной кладовке, и у меня нет ничего, кроме упаковки сигар и коробка спичек, а страх все бежит по венам, и голод щиплет язык.

Одетта рядом вздыхает.

– Он начинает приходить в себя. – Она делает паузу, и горькое сожаление звучит в ее голосе. – Он сильно разозлится.

Как и всегда, Одетта права. Однако в злости есть своего рода утешение. За ней таится обещание свободы: скоро у меня будет шанс выпустить свой гнев на волю.

– И имеет на это полное право, – говорит мой дядя. – Это самый эгоистичный поступок, который я когда-либо совершал. Если ему удастся пережить превращение, он возненавидит меня… как возненавидел меня Найджел.

Найджел. Одно только имя разжигает мою ярость с новой силой. Найджел Фитцрой, он стал причиной моей внезапной смерти. Он (а также Одетта и четверо других членов вампирской семьи моего дяди) защищал меня от врагов Никодима Сен-Жермена во главе с предводителем Братства. Годами Найджел поджидал удобного случая, вынашивал планы мести вампирам, которые украли его из родного дома и сделали демоном ночи. Притворяясь верным слугой, Найджел воплотил в жизнь несколько замыслов, подстроил события, которые должны были уничтожить самое ценное, что есть у Никодима: его живого наследника.

Меня предавали и прежде, предавал и я. Так уж устроен мир, когда ты живешь среди капризных бессмертных созданий и мастеров иллюзий, кружащих поблизости, словно тех, чей талант – создавать иллюзии вокруг, кто слетается к тебе как мухи. Всего два года назад моим любимым времяпрепровождением было обманывать и обворовывать самых плачевно известных колдунов города-полумесяца, которые нечестным путем заработали свое состояние. Худшие среди них свято верили в то, что простой смертный ни за что не сможет их одурачить. Возможность переубедить их приносила мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однако я никогда не предавал собственную семью. И меня никогда не предавал вампир, который поклялся защищать меня. Кто-то, кого я любил как родного брата. Воспоминания быстро мелькают в моей голове. События, образы, радостный смех, десятилетия верной службы. Мне хочется кричать и ругаться. Орать что есть силы, словно одержимый.

Увы, я слишком хорошо знаю, насколько внимательно Бог слушает молитвы проклятых.