Зои Аарсен - Легкий как перышко [litres]

Мы шли по кварталу молча, пока Трей обдумывал услышанное. Впервые я задумалась, нависла ли надо мной угроза смерти. Даже после гибели Дженни я так остро не ощущала собственную смертность. Все умирают, все умирает, но никогда раньше до этого момента я не задумывалась, когда наступит моя собственная смерть. Что же Вайолет такого сделала, чтобы устроить трагедию всего за пару дней? Намеренно ли? Лелеяла ли она тайное желание убить всех, кто с ней подружился?

– Как хорошо ты знаешь эту Вайолет? – спросил Трей, словно читая мои мысли. – Мне она кажется довольно хреновой подругой.

Я поделилась с Треем деталями историй Вайолет о Кэндис и Мише и созналась, что собиралась подобраться к ней поближе в попытке понять, что именно происходит.

– Этот план кажется опасным. На мой взгляд, нужно эту Вайолет вернуть в девятый круг Ада, а не становиться ее подругой, – заметил Трей.

– Но я ей нравлюсь. И кажется, она считает, что во мне есть что-то особенное – потому что ей не удалось предсказать мою смерть. Я и правда думаю, что если смогу получше ее узнать, то пойму, сбудутся ли остальные предсказания, – объяснила я ему. Чем больше я раздумывала над своим планом подобраться поближе к Вайолет, тем больше убеждала себя, что все пройдет успешно. Учитывая слова Трея о том, как Оливия схватила руль его машины и заставила предсказание сбыться – нужно было срочно во всем разобраться, прежде чем подобное случится с кем-то еще.

Трей вызвался поискать информацию о паранормальных явлениях, чтобы понять, существует ли сверхъестественное объяснение силы Вайолет. Мы обменялись номерами телефонов. Забавно: мы знали друг друга всю жизнь, но никогда раньше не переписывались. Я вернулась домой с чувством, что отправляюсь на миссию – это слегка притупило боль от тишины вместо топота по коридору лапок готовой встретить меня Мокси.

Приготовившись ко сну, я задумалась, испытывает ли Вайолет хоть малейшее чувство вины за содеянное или крепко спит, ничуть не переживая из-за горя, обрушившегося на семью Оливии. Засыпая, я вспомнила, как Дженни помахала мне, стоя в огне у окна, пока дом горел. Мне нужно было изо всех сил постараться понять, что Вайолет сделала с Оливией. Никогда не прощу себе, если мне этого сделать не удастся.

Странно было проснуться утром не под шорох корма, который мама обычно насыпала на кухне в миску Мокси. Когда будильник зазвенел и я вышла из комнаты, дверь маминой комнаты все еще была закрыта. Перед выходом из дома я быстро убрала еду и миски с водой Мокси в коробку в гараже, чтобы маме не пришлось их видеть, когда она проснется. Оказалось, Трей сидел на ступеньках и ждал меня. Не обменявшись ни словом, мы направились в школу.

Пойти вместе казалось как никогда правильным решением.

Я не стала читать статью о прощании с Оливией и похоронах в «Газете Уиллоу», пока не вернулась домой. Под заголовком «Весь город оплакивает смерть старшеклассницы» процитировали слова одиннадцатиклассницы Вайолет Симмонс: «Никто не может поверить, что это произошло. Оливия Ричмонд вдохновляла нас всех и была одной из моих лучших подруг».

Любой человек в городе, прочитавший статью, подумал бы, что Оливия и Вайолет были друзьями всю жизнь.

Кэндис вернулась в школу в следующий понедельник, напичканная лекарствами, похудевшая и утратившая веселость. Только после этих изменений я поняла, насколько больше она мне нравилась раньше, когда была маленьким взрывом солнечного света и шума.

Мать Кэндис в прошлую пятницу поменяла ей расписание. Мы с Мишей видели, как миссис Лерер сидела в кабинете директора с мистером Бобеком, школьным психологом. Миша сказала мне, что мама Кэндис позвонила ее маме, чтобы расспросить о Вайолет. Она сообщила миссис Портной, что вычеркнет из расписания Кэндис уроки, на которые ходит новенькая. Кэндис перестала рассказывать о предполагаемых злых силах Вайолет и ее вине в смерти Оливии только через пару недель интенсивной психотерапии и приема успокоительных.

Не знаю, что мама Кэндис сказала мистеру Бобеку в качестве оправдания отказа от обязательных уроков, но в результате меня, Мишу и Вайолет вызвали в офис директора для сурового выговора. Когда на уроке английского мне передали записку на бумаге розоватого цвета с требованием прийти, я удивилась.

– Девочки, я не знаю, какое религиозное воспитание вы получили, и, если честно, это не мое дело, – сказал нам директор Ниландер, откинувшись назад во вращающемся кресле. Я сидела посередине, пытаясь сохранять безопасную дистанцию с Вайолет, сидевшей слева, и чуть ли не чувствовала ярость, исходившую от сидевшей справа Миши. – Но когда я слышу обвинения, что ученицы моей школы играют в игру со злыми духами и, предположительно, призывают их, я считаю должным вмешаться.