Юлия Фаро - Детективное агентство «Ринг». Дело № 3. Вертеп санаторного типа

А каково было удивление организаторов криминального сообщества, когда они узнали истинную причину, по которой Гарик, ранее исполнявший свои обязанности без каких-либо нареканий, вдруг решил исчезнуть, инсценировав собственное убийство. Фантастика! Им и в голову не могло прийти, что Мира Петровна, забравшая из банковской ячейки драгоценностей почти на двести тысяч евро, вместо того чтобы хранить их в тайнике, отправится при полном параде на занятия по аквааэробике. Уму непостижимо! Не вынес Гарик такого соблазна. Решил присвоить бриллианты и скрыться. А сестра его недалёкая мало того что ради братца дала втянуть себя в противозаконную историю, так и статью уголовную себе с мужем за похищение Цветова обеспечила. Случайно вышло!

Приведя приговор над беглецом в исполнение, бывшие коллеги-палачи известили Любу о смерти брата. Цель была егершу запугать и узнать, где Гарик украденные драгоценности прятал. Сами-то они всю квартиру обыскали и ничего не нашли. Явиться сюда второй раз у них бы не вышло, вот и решили сестре намекнуть, чтоб информацией поделилась. Только Люба намёка не поняла, зато кольцо в обмен на убийцу предложила. Исполнители решили с просьбой не затягивать, вышли из подъезда, а тут Цветов. Дали ему сзади камнем по голове и поменяли на перстенёк. Кто ж знал, что Зинуля его искать станет?

А про то, что остальные части дорогостоящего гарнитура Гарик в будильнике хранил, ни Костик, ни Андрей даже не догадались.

«Уроды! — брезгливо морщился Фёдор, слушая исповедь за исповедью. — «Строят из себя потерпевших! Можно подумать, что и впрямь настрадались… Если внимательно к их речам прислушаться, то, мне кажется, они рабовладельцев своих ненавидели не за то, что те их запугивали и использовали, а за то, что мало платили… Да, запутанное дельце мы завершили. Сколько престарелых любительниц острых ощущений от разорения избавили, а может, и от гибели…»

С одной стороны, всё закончилось, и, по идее, сыщики детективного агентства должны были испытывать чувство удовлетворения и облегчения от проделанной работы.

Но почему же так плохо и невыносимо тоскливо было у них на душе?

Почему Зиночка не проронила ни слова упрёка, когда Кольцов — не куривший с две тысячи девятого года! — стрельнул сигаретку у охранника и, накатив с Нилом по пятьдесят грамм водки, открыл фрамугу, выпуская в морозный воздух сизую струю горького табачного дыма.

Почему?

— Ну, ёксиль-моксиль… — только и повторял Фёдор. — Как же так? Да как же так случилось-то?

Зиночка вытащила из его пальцев дотлевший окурок и выкинула в урну.

— Хватит! Хватит стенать! Никто не умер! Нужно звонить Ивану!

— Я не смогу! Я не смогу, — признался Кольцов. — Я не представляю… Как ему это сказать. Это всё равно, что мне его убить…

— Чепуху не говори, — отрезала Зинаида. — Помнишь, как ты меня спасал, когда я хотела с жизнью расстаться, — я тогда тоже в невестах ходила.

— Давайте я домой поеду, — спасовал Нил. — Просто не хочу, чтобы подполковник при мне… Ну, вы понимаете… Я тут — лишний. Вы-то уже старые… А мне — не по ранжиру. Мне лучше уехать…

— Правильно, — согласилась Зина. — Такси вызови…

— Не надо такси. Я пешком… Мне нужно, чтобы эта хрень из башки выветрилась… А мама говорит… Женись… Ага… Нет уж…

— Ты давай, не обобщай, — прикрикнула Зиночка, помогая выпившему Моршину натянуть куртку. — И застегнись, не расстраивай милейшую Маргариту Гавриловну.

Выпроводив молодого коллегу, Зина набрала номер Молина.

— Иван, срочно бросай всё и приезжай к нам в офис. Вопрос жизни и смерти! Без твоего присутствия не обойтись! Всё! Ждём!

— Про жизнь и смерть… Это ты зря… — пришёл в себя Кольцов, так и стоявший около окна и тупо глазеющий на поток машин, мерцающий разноцветными огоньками внизу на дороге…

— Вы что, перед свадьбой решили мне мальчишник устроить? А где накрытая поляна? Где торт, из которого должны девочки выпрыгивать? — веселился подполковник, снимая пальто.

— Прости, Ваня, но мы тебя по делу вызвали, — подал голос Кольцов.

— Вот руку на отсечение даю, что это по Зининой инициативе вы меня вытащили! Вопрос жизни и смерти! Мне сейчас — как древнегреческому Солону — спросить хочется… — и продекламировал:

— Какому Солону? — оторопела Зиночка.

— Великому античному реформатору, жившему пятьсот лет до нашей эры тому назад! Это он всех налогами обложил! Даже проституцию к бизнесу приравнял… Великий борец за нравственность был тот Солон, но деньжатами от продажной любви казну пополнил! Я ещё в универе по его законодательным реформам реферат писал… — Молин замолчал.