Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

Впервые состояние спокойствия я испытал на полузаброшенном военном аэродроме, что в пяти километрах от моей деревни. Когда-то давно там кипела настоящая жизнь: безостановочно садились и взлетали самолёты, подъезжали машины, одетые в тёмно-зелёный брезент, сновали взад-вперёд люди. Но потом какой-то начальник принял решение, что в виду мирного времени этот военный аэродром содержать непозволительно дорого. Его решили законсервировать, частично поддерживая в рабочем состоянии. Для жителей близлежащих посёлков организовали рабочие места на ремонтной базе, которая занималась покраской самолётов. Ещё через пару лет волевым решением определили, что здесь будут ремонтироваться вертолеты. Так и плыли по течению, поддерживая жителей поселений вокруг аэродрома и имея про запас хоть какой-то вариант рабочего аэродрома. И для детей там было настоящее раздолье. Вход на аэродром никто не охранял. Мы могли в любое время дня и ночи пробраться на его территорию и побродить по взлётно-посадочным полосам, по заброшенным военным бункерам. Это было очень интересно и захватывающе.

Однажды кто-то из пацанов предложил пойти на аэродром, чтоб посмотреть на падающие леониды. Дело было в конце августа. Мы и слова такого не знали. Но Славка, поддерживая начинание друга, имя которого я почему-то забыл, быстро объяснил, что так называются метеориты, похожие на звёзды. Дескать, звёзды вообще никогда и не падают, а это все леониды. Уже много лет позже я прочитал в одной из книг по астрономии, что леониды можно увидеть в ноябре, а тем тёплым августовским вечером мы видели что-то другое. Впрочем, сейчас это и не имеет особого значения. Тогда мы с воодушевлением добрались до аэродрома, дошли до центра основной взлётно-посадочной полосы и легли на неё, лицом к небу. Бетонные плиты, по идее, должны были быстро остывать в темноте, но в ту ночь тепло держалось очень долго, согревая наши спины. Мы боялись говорить, чтобы не пропустить, когда на небе начнут появляться те самые леониды. И вот ближе к полуночи мы увидели то, зачем пришли на аэродром. Небо ярко вспыхивало, озаряясь падающими леонидами. Мы все кричали наперебой и показывали пальцами на очередной метеорит, быстрым росчерком падающий за ночной горизонт. Я интуитивно загадывал желания и думал о чём-то светлом и добром. Те ощущения уже не повторить. Как бы я ни пытался. Всё хорошо ровно тогда, когда оно случается в первый раз. Я, мои друзья, теплые плиты аэродрома и чистое ночное небо с падающими леонидами. Ты можешь попытаться воссоздать всё в точности, пригласив тех же парней, выждав тёплый августовский вечер, но чувства будут иными.

Второе воспоминание безмятежности тоже связано с военным аэродромом. На его территории находился небольшой пруд. Давным-давно в нем разводили рыбу, правда, никто сейчас уже не мог с точностью сказать, кто этим занимался – военные или кто-то из деревни под присмотром начальника гарнизона. Но рыбы там всегда было очень много, и люди из соседних деревень тайком её ловили. А когда же аэродром законсервировали, рыбачить стали в открытую. Причем не забывали и разводить мальков. Писали специальные запрещающие объявления, когда нельзя было ловить рыбу, и все с пониманием относились к таким просьбам. Мы с Виталиком, с которым я дружил в детстве, наведывались туда каждые выходные. Я не очень любил рыбалку. Наверное, потому что не умел хорошо ловить рыбу. А Виталька был настоящим мастером. Приносил всегда полные вёдра улова, в отличие от моих двух-трёх рыбёшек. Ходил я во многом из-за дружбы. Мне было интересно общаться с Виталиком, я любил слушать его истории о лесе, о приметах, в которых он разбирался очень хорошо. Когда я уехал в город, дружба закончилась сама собой. Виталику нужно было общение, и он нашёл того, кто с радостью слушал всё то, что раньше адресовывалось только мне. Первое время я расстраивался и злился: как это так, он не хочет со мной общаться! А затем махнул рукой. Далеко не каждый человек готов себя изменить и подстроиться под кого-то другого. В первую очередь все думают о себе. Виталику было удобно жить так, как он привык. Пусть живёт. Переучивать я его не стал.

Я мысленно стёр ненужные ответвления в воспоминании и вернулся к чувству умиротворенности. Одним воскресным утром мы решили выйти на рыбалку особенно рано. В четыре часа. Обычно мы ходили ближе к вечеру, потому что утром любили поспать, но тут почему-то решили изменить традиции. До пруда ходом было примерно сорок минут. Как только мы разложили удочки, голубое небо стремительно покрылось чёрными тучами. Я сразу понял, что будет гроза. Мне стало очень страшно, ведь обратно по взлётно-посадочной полосе под молниями не вернуться. Ты не просто самая высокая точка на пару километров назад и вперёд, а ты единственная такая точка. Каков шанс, что в тебя ударит разряд электричества? Тут даже анекдот про вероятность встретить динозавра не применишь. В нашем случае всё оценивалось куда выше, если измерять в процентах. Виталик же сохранял полное спокойствие. Сказал, что мы нормально переждём грозу под кустами. А в дождь рыба даже лучше клюёт.