Анна Велес - Страх в кукольном домике [litres]

– Прямо вот так… – Мира даже растерялась. – Ты его знаешь? И Наталья ее с тобой спокойно отпускает?.. Прости. Я имела в виду: она не переживает за дочь? Ну, как там все пойдет и прочее.

– Не переживает, – успокоил ее Влад. – Наташа согласилась, просто хотя бы потому, что сейчас девочке тут точно лучше не оставаться. А что насчет меня… Она не может мне не доверять дочь, ведь Дашка моя племянница.

– Да ладно! – Девушка чуть не уронила ягоду. – Ну, это… Прямо как в мексиканском сериале!

– Типа того. – Он невесело усмехнулся. – Только Наташа это знала с первого дня, когда я устроился сюда работать. Мы же с ней были знакомы там, в пансионе моей матери. И да, я знал, что у нее роман с моим старшим братом. Просто мы с ней договорились об этом молчать до поры до времени. А теперь это самое время пришло.

– Да… – растерянно протянула Мира. – Это не мыльная опера, это корейская дорама. Такие сюжеты бывают только там.

Дмитрий перехватил Майка и Гнома в холле, когда братья уже собирались подниматься и собирать вещи.

– Ребята, – он постарался улыбнуться уголками губ. Его подбородок основательно опух, – может, вы в ночь-то не поедете? Как-то совсем не по-человечески вас так отпускать.

– Нет, извини. – Гном отчаянно замотал головой. – Тут прямо как в поговорке: спасибо этому дому, пойдем к другому.

– В гостях хорошо, а дома лучше, – поддержал его младший брат.

– Ладно. – Дмитрий произнес это так, что сразу становилось понятно: его предложение было только формальностью. – Я тут вспомнил… Про Мишу. Мы тогда поминали папу Юру – как раз в тот вечер, когда отравили Машку, – и Любомир куда-то выходил. Все, правда, были пьяны и не заметили. Просто потом я слышал, как Мишка сказал утром Владу, что Любомир где-то тоже находит коньяк, как у папы Юры. Еще посмеялся, настоящий ли этот напиток, как у старика. Я думаю, Любомир его за это и убил. Мишка еще что-то такое тогда ляпнул типа… Странный у нас братец, ловит девиц не в клубах, а растит себе любовниц прямо в галерее.

– Вот именно это и было его приговором, – с сожалением подтвердил Майк. – Мира нашла несколько обращений в полицию. Девочки. Они не помнили, когда и кто это с ними сделал, но… Они все ходили в художественную школу и были как раз в его галерее на этюдах.

– Урод, – с отвращением высказался Львов. – Чтоб он овощем на всю жизнь остался! И кстати…

Он чуть помялся:

– Я чего хотел спросить. Соня… Она же на самом деле не ненормальная?

– Она вменяема, – пояснил шеф агентства. – Мой братишка на удивление точно все объяснил: посттравматический синдром. Но она сильная, сама посещала психотерапевта. И… знаешь, если она смогла влюбиться во Влада, значит, у нее есть шанс. Ей просто нужна правильная терапия и простое человеческое понимание.

– Это радует, – заметил Дмитрий. – Я думаю, мне все-таки не удастся сбежать в полном смысле этого слова. Дочь, племянник, теперь еще и сестренка. У меня будет целый сиротский приют.

– Я думаю, ты справишься, – ободрил его Майк. – Да и остальные помогут. Вы же теперь как осколки айсберга. Все равно будете пытаться плыть друг к другу.

– Романтично, но не обнадеживает, – отозвался теперь уже старший из Львовых. – Но спасибо.

Шеф агентства расценил это как предложение уйти и, кивнув, отправился наверх по этой проклятой лестнице.

– Интересно это, – глядя ему вслед, прокомментировал Дмитрий. – Всегда с некоторым удивлением смотрел на нормальные семьи. Хотя… он тебя не раздражает?

– Братишка? – уточнил Гном. – Бесит, конечно. Но он лучший.

– Почему? – спросил Львов даже с каким-то вызовом.

Гном на минуту задумался, а потом стал удивительно серьезен.

– Знаешь, наша мама умерла рано, мы с Майком были еще совсем детьми. А наш отец… ему было очень тяжело, и он отдалился от нас. Редко бывал дома, приходил за полночь, почти не разговаривал. Ему было больно… – Старший брат даже не подозревал, что его младший вспоминал эту историю чуть больше суток назад. – Тогда Майк боялся темноты. Он не мог заснуть, и я рассказывал ему сказки. Кое-как, что вспомню… говорил, говорил… А сам хотел спать так, что глаза слипались и голову держать трудно было. Но Майк все никак не засыпал. И… в какой-то момент братишка вдруг вскочил в кровати и сказал мне: ты теперь ложись, а дальше буду рассказывать я. Он устроил меня удобно, как взрослый, подоткнул одеяло и стал говорить. Уже засыпая, я увидел отца, стоящего в дверях спальни. На его лице было такое выражение… вины и боли. Братишка поцеловал меня в щеку и пожелал спокойной ночи. И я заснул, зная, что он рядом.