Zak Dummy - Когда богу стало скучно - 2 том [СИ]

Всё как в тумане.

— Ауу, Лоран.

И дело не в том, что я хочу или не хочу спать, проблема глубже. Я просто не могу. Каждый раз, закрывая глаза, я чувствую, что сердце будто перестаёт биться. Это пугает. Я перестаю видеть и слышать. Лишь одна мысль, лишь одна преследует меня.

«Почему ты родился таким?»

Я не знаю, что она означит и почему вдруг поселилась в голове, после того случая. Но почему-то от неё больно. В животе буквально всё сдавливается, а дышать становиться всё сложнее.

Даже сейчас, когда сидя на стуле, я закрыл на пару секунд веки, этот голос преследует меня.

— Что?

Пока я с отсутствующим взглядом наблюдал за запретной, со стороны общества, любовью между матерью и дочерью, я и не заметил, как они прекратили.

«Всё же для матери с дочерью, они уж слишком легко согласились на инцест»

Про то, что они родственники я узнал только на второй день. Если честно сильно удивился. Уж слишком молодо она выглядит для матери настолько взрослой дочки.

— С тобой вообще всё в порядке? Что-то ты плохо выглядишь.

— Не обращай внимание.

Почему-то от её показной заботы, я вдруг почувствовал злость и даже вину?

«Я плачу тебе не за лицемерие»

— Подойди поближе.

Положив последнюю оставшуюся бутылку вина, я взял канцелярский нож со стола.

— Зачем?

Увидев в руках нож, она испуганно замерла.

— Двигай ногами, а не языком.

Не сразу, но она подошла.

— Высунь язык.

— Лоран я…

— Молча.

Я увидел, как обнажённое тело покрылась мурашками, плечи немного подрагивают, как и ресницы глаз, зажмуренных от страха.

«Всегда хотел это попробовать»

С трясущимся ножом, я одним движением надрезал свой язык, а потом и её.

Почувствовав боль, она что-то начала кричать, сначала с испугом, а потом и со злостью. Но так как она, прикрывает рот руками, я ничего не смог увидеть.

— Нц, заткнись.

Одна лёгкая пощёчина, после которой, я словно змея в одно мгновение вцепился в губы. Всю кровь, которая заполнила рот, я попытался обменяться с ней на её.

Запах железа проник в нос, а тошнотворный привкус ржавчинызаполонил рот до самого горла.

— Прекрати!

Меня оттолкнули, а затем влепили пощёчину. Но я не почувствовал боли, скорей даже немного взбодрился.

— Что творишь, ублюдок! Ты, конечно, можешь позволить себе многое, но это уже слишком. Я на это не подписывалась.

— А что ты думала, что всё будет так просто?

— Просто? Ты только что сказал просто? Я сплю с собственной матерью, чтобы только ублажить извращённого ублюдка. И ты говоришь просто? Да как у тебя только язык повернулся подобное сказать.

«Как будто я просил твою мать приводить тебя»

— Ой, как драматично, я аж всплакнул. Иди сюда бедненькая я тебя пожалею.

— Отброс.

— Ну тут я бы поспорил, кто из нас больший отброс. Я, человек, что рискуя жизнью, приносит в лагерь больше всех провизии или же шлюха согласившаяся совокупляться с собственной матерью только для того, чтобы не рисковать своей задницей.

— Тварь! Как будто ты такой весь святой помогаешь другим. Ты делай это только для себя.

— Ну да. Это как бы очевидно, так же как и вы обе, но различие наше заключается в другом. Моё эгоистичное занятие помогает выжить десяткам, а то и сотне людей каждый день и это только небольшая часть моих заслуг, когда ваша… Мне вообще надо это сравнивать?

— И что? Теперь ты себя считаешь лучше нас?!

— Да, считаю.

— Ну и? Это потешило твоё задетое самолюбие?

— С чего это? Оно никогда и не было задето, а если бы и было то, вряд ли бы две шлюхи помогли бы его утешить.

— Да ну. Так и не задето? А после того случая с твоей ненаглядной, за которой ты словно собачка бегал?

Я ясно почувствовал, как щека дернулась.

— Что попала в точку? Ну да все уже в лагере знают о грозе всех зомби и психа, направившегося всех охранников лагеря, которого словно последнего неудачника бросила его хозяйка.

К горлу, что-то подступило.

— Лучше тебе замолчать.

Пальцы начали дёргаться, зубы скрипеть, а глаза сами уже бегают в поисках чего-то тяжёлого.

— А то что? Что ты сделаешь? А? Брошенная собачонка!

— Слишком много болтаешь.

Приступ злости улетучился, ко мне вернулась ясность мысли. Я снова могу рассуждать.

«Девушке, стоящей передо мной абсолютно голой, девятнадцать лет. Симпатичное лицо, за которым она всё это время, что я с ней знаком весьма рьяно следила, хотя и произошёл зомбиапокалипсис.

Это говорит о её привычке и о том, что она, таким образом, пытается подавить переживания. У неё непростые отношения с матерью, скорей всего она просто не воспринимает её как таковую.