Олег Кожин - Игра в куклы [litres]

Колдовским магнитом ее притянули черные глаза за путаной вязью зеленых стеблей. Она прикипела к ним, прилипла, как муха к меду, вплавилась пузырящимся оловом. Медленно-медленно, словно боясь вспугнуть, Лена шла к этим страшным, гипнотическим, наполненным горем глазам.

Отброшенный рукой-плетью, отлетел Славка. Рухнул на спину, суча ногами, как перевернутый жук. Пригибаясь и отскакивая, прыгал Жан, умело отсекая кривые пальцы. Из обрубков тек густой прозрачный сок, аромат давленой зелени носился над поляной, а новые пальцы отрастали с фантастической быстротой. Но главного Жан достиг: отвлек внимание на себя.

В футбольном подкате к долговязому чучелу прорвался Ярик. Ударил клюшкой… нет, не клюшкой – боевой секирой с витым серебристым орнаментом, бегущим по лезвию! Чавкнула зелень, полетели прозрачные брызги. Чучело покачнулось. Окрыленный, Ярик скакал вокруг, нанося удар за ударом. Жан свирепо кромсал корявые, непомерно длинные руки. С рыком в самую гущу боя бросился Славка, пальцами выдирая мясистые волокна из зеленого тела.

А Лена все шла, и шла, и шла… Руки и ноги чучела жили собственной жизнью, отбиваясь, атакуя и принимая удары. Но измученные глаза не отрываясь следили за Леной. Неторопливой Леной. Осторожной Леной. И мало-помалу в них разгорались неуверенность и… страх.

Чучело отбросило нападающих и заревело. Не пастью, не глоткой, а всем естеством своим, бесшумно и необратимо. Черный свет выплеснулся из его груди, полыхнул, разошелся сферой, поглощая поляну, кусты, высоченные сосны, словно кегли расшвыривая людей, погружая их во мрак.

Лена уперлась ногами в землю, спрятала лицо в предплечье. Она стояла дальше всех, и волна тьмы докатилась до нее ослабшей, и все равно пошатнула, чуть не сбила с ног. В опустившемся мраке метались перепуганные голоса, плач и скулеж. От мысли, что это взрослые мужчины и женщины рыдают как перепуганные дети, Лена похолодела.

Руки самостоятельно, без участия разума, крутанули корпус фонаря. Копье света воткнулось в темноту, едва ли сильно ей повредив. Стало видно, что тьма как субстанция носилась вокруг то ли черным ветром, то ли хлопьями пепла. Она залепляла глаза и стекло фонарика, кружила перед лицом, забиралась в легкие, сбивала дыхание. Она не отступала, лупила наотмашь, но и Лена шаг за шагом вдавливала себя в ее неподатливое призрачное тело. Проползала сквозь стылый кисель, цеплялась ногами за твердь, скрепляла сердце, подбадривала саму себя. Только голос, звучащий в голове, казался чужим. Добрым, но чужим.

«Давай, Леночка, давай! Эка невидаль – темнота! Нешто мы темноты не видели? Не убоись, Леночка, шагай! Шагай! Шагай!»

Лена шла, молясь об одном: не сбиться бы, не потеряться во мгле этой. Свистел в ушах злой ветер. Издалека, из иной Вселенной, доносился крик Ярика. Кажется, Ярика. Луч фонаря дрожал, трепетал, придушенный, продирался вместе с Леной вперед и вперед. Покуда не врезался в угловатый силуэт, сотканный из мрака. Луч ударился в него и переломился пополам, как копье незадачливого рыцаря на турнире. Фонарик испуганно моргнул и зажмурился навсегда. Но это уже не имело значения. Тьма вокруг силуэта сияла, и черный убийственный свет стекал с него водопадом. В центре угольками горели две точки. И хотя невозможно было разобрать ничего, кроме багровых всполохов, Лена чувствовала, как растет в этих глазах непонимание и страх.

Не зная, что будет делать, когда окажется с Куклой лицом к лицу, Лена тем не менее упрямо приближалась к источнику черного света. Испуганная, растерянная, наполовину ослепшая, она ощупывала воздух, но почему-то, различая на сетчатке отпечаток силуэта чучела, едва могла различить кончики своих пальцев. Кричали люди. Кто-то невидимый хохотал как сумасшедший. Тоскливо завывал волк.

Пальцы Лены коснулись жесткого травяного каркаса. Коснулись – и отдернулись в испуге. Клокоча горлом, чучело нависло над Леной, угрожающе раззявило пасть. Она этого даже не заметила. Все ее внимание тонуло в мечущихся зрачках спрятанной в травяной утробе рыжей девочки. Чучело занесло могучие лапы. И Лена атаковала тем единственным оружием, которое еще оставалось в ее арсенале, – она скользнула вплотную к телу, терпко пахнущему луговыми цветами, и…

…обняла его что было сил.

Время застыло. Кувыркалась, ярилась живая тьма, но теперь это больше напоминало агонию. Над сцепленными Лениными руками взвился дымок. Чучело взбрыкнуло, попятилось, но Лена держала крепко. На каждый рывок она вжималась все глубже, втискивала лицо в прохладу травяного каркаса – туда, к рыжей девчушке с перепуганными глазами.