Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

«Фауст» издавна притягивает литературоведов. Сколько бы Гёте ни протестовал, объясняя, что эта пьеса не философская, что автор ничего не «хотел сказать», что он – поэт и, подобно Шекспиру, не скован свинцовыми кандалами идеологии и пытался выразить лишь то, что нашептано его музой, литературоведы никак не могут оставить «Фауста» в покое. Казалось, все ученые Торонто, умеющие читать по-немецки, околачивались на наших репетициях и шепотом спорили в глубине зала – по временам эти диспуты так отвлекали актеров, что режиссер угрожал выгнать ученых вон. В университетах искусство всегда под угрозой – там слишком много народу, от молодежи до стариков, любят дискуссии больше, чем искусство, и трясутся над текстом: для них это питательный пеммикан [40] Пеммикан – мясной пищевой концентрат, сушеное или вяленое измельченное мясо. Применялся индейцами Северной Америки в военных походах и охотничьих экспедициях, а также полярными исследователями XIX – первой половины XX в. , и они обожают его жевать.

– Мервин, старина! – кричит режиссер, сидящий за столом в зрительном зале. – Можно побыстрее? Ты очень тянешь.

– Я пытаюсь передать мысль.

– Мысль сама о себе позаботится. Поддай жару.

– Как пожелаешь, старина. – И Мервин начинает обиженно тараторить.

– Это, конечно, чрезвычайно далеко от Гёте. Столько всего выброшено! Ты заметил?

– О да. Я досконально знаю текст. Но чего и ждать от этих театральных деятелей.

– Конечно, почтенный Geheimrat [41]сам был театральным деятелем. Двадцать лет управлял придворным театром в Веймаре. Ты знал?

– Разумеется, знаю! За кого ты меня принимаешь? Я впитал «Фауста» с материнским молоком, извини за неделикатность. Но Гёте никогда не ставил собственные пьесы. Ему приходилось ставить всякий мусор, чтобы забавлять придворных. Наконец он подал в отставку, не желая работать над пьесой «Le Chien de Montargis, ou la Foret de Bondy» [42] «Пес Монтаржи, или Бондийский лес» (фр.) . .

– Прошу прощения?

– «Пес Монтаржи», автор Пиксерекур. Не слыхал? Пёсья пьеса. В главной роли – дрессированная собака, разоблачающая негодяя. Гёте этого не потерпел. Он не любил собак.

– А, понятно. Конечно, это не моя эпоха.

– Мне не нравится, что перевод очень плохой. И в самом деле порезан как черт знает что.

– Ш-ш-ш! Здесь дамы!

– Эта крошка Коннор, ты знаешь… Здесь что-то не так. Как ты думаешь, может, она спит с Форсайтом?

– Девушка? Ты с дуба рухнул.

– Я бы предпочел Дульче Моул. Она зря пропадает в роли Лизхен.

– Ее муж, старый Декорум, с тобой согласен.

– Почему ты его так назвал?

– Потому что на сцене он как деревяшка, чисто для декорации. Впрочем, его можно использовать в Голсуорси – там много таких ролей. Но еще из-за Дульче. Ну ты понял – Дульче и Декорум. Дошло?

– Боюсь, что нет.

– Ну как же! Ты что, не помнишь: «Dulce et decorum est pro patria mori» ?

– Это что такое?

– Это Гораций. Я думал, все знают. «Сладостно и достойно умереть за родину».

– А Моулы тут при чем?

– Госссподи! Дульче и Декорум. Потому что ее зовут Дульче и она весьма сладостна, а он – декоративен. Ну, дошло наконец?

– Так себе шуточка, если хочешь знать.

– Уже не хочу.

– Фы, конешно, согласны с тем, што я скашу: они пытаются исобрасить Walpurgisnacht [43] Вальпургиева ночь (нем.) . Название одной из сцен «Фауста». , но при этом полностью фыкидыфают Proktophantasmist [44], а это душа фсей пьесы. Пуфф! Мертфа! Софершенно мертфа! Это упущение префращайт фсю сцену – фозмошно, фсю пьесу – ф Travestie ! [45]Я не пойту смотреть. Фо фсяком случае, на премьеру точно не пойту.

– Но им бы все равно не удалось найти подходящего актера и изобразить Проктофантасмиста на сцене надлежащим образом… как следует… с полным пониманием…

– Если пы они попросили меня, я пы сам попытался, хоть моя феликая скромность… э… как это? dazwischenkommen… [46] Помешать (нем.) . Какое слофо я искайт?

– Вмешательство? Вмешалась? В общем, помешала бы присущая вам скромность. И еще вам пришлось бы сбрить бороду.

– По срафнению с Гёте таше порота… Как это кофорят… пестелица.

– Sehr Umgangsprachen! [47]

В общем, «Фауст» был поставлен и получил широкое одобрение, доказав, что «Гильдия актеров» в самом деле серьезный коллектив, стремящийся донести до жителей Торонто шедевры мировой драматургии; и это во времена, когда гастролирующие труппы из Англии и Штатов реже навещают город из-за растущих расходов и жестокой конкуренции со стороны кино. Нас хвалили за оригинальные декорации в виде силуэтов, представляющих Нюрнберг, ведьмину кухню, тюрьму Маргариты и все остальное, по необходимости; силуэты выделялись на фоне искусно освещенного занавеса, создавая «впечатления» вместо грубых «изображений». Хвалили и музыку, сочиненную великим доктором Декурси-Парри. Бедного Мервина Рентула критики сбросили со счетов, обозвав «деревянным»: они не знали, как трудно не выглядеть деревянным, когда рядом с тобой на сцене Дарси Дуайер, собравший все лавры в роли Мефистофеля. Нюэлу Коннор превозносили как новую звезду, открытую «Гильдией актеров», и кое-кто совершенно нетактично замечал, что она смотрится на сцене гораздо лучше некоторых других актрис; критики – не джентльмены. Совершенно неожиданно похвалили и меня в одной из газет; правда, в таких терминах, которые меня совершенно не обрадовали.