Борис Конофальский: Нечто из Рютте [litres]

У того, кто вышел со щитом и мечом против копья, всегда будет возникать вопрос: куда копейщик нанесет удар, в пах или в лицо? Холодный и спокойный взгляд ламбрийца не выражал ничего. Он не спешил. Не наносил удары. А куда ему было спешить? Секунды идут, тетива арбалета натягивается, нужно просто подождать, пока щелкнет фиксатор, пока на ложе ляжет болт. Он это понимал, и Волков это понимал. Поэтому Волков сделал шаг и выпад. Ламбриец легко парировал и тут же нанес удар. Волков просто кишками почувствовал, что удар придется в пах. Так и вышло. Волков щитом отвел удар, и наконечник копья звякнул о поножи. А меч солдата рассек воздух очень близко от лица и плеча копейщика. Снова пауза. Снова напряженное внимание обоих. Секунда. Две. Три. И вдруг отчетливо слышимый щелчок. Тетива натянута. Болт уложен на ложе. Арбалетчик снова свистнул.

«Значит, свистом он сообщает о своей готовности, а кожаный сейчас даст добро на выстрел».

И тут же ламбриец в кожаной рубахе ударил копьем в пол. Волков сразу отпрянул назад. Он слышал, как тенькнула тетива, отправляя снаряд в его сторону. Он ждал, что снаряд мелькнет мимо него… и тут же получил сильный удар копья в лицо. Этот удар должен был убить его наповал, разломить челюсть, пройти через горло и рассечь позвоночник сразу под черепом, если бы не горжет, прикрывающий горло и нижнюю часть лица. Горжет выдержал удар, и наконечник копья звякнул, скользнув в сторону.

Рефлекторно, не целясь, Волков по-дурацки отмахнулся мечом в ответ. Это был не удар и не выпад. Он не рубил и не колол. Просто махнул и слегка, самым кончиком достал лицо ламбрийца. Но меч у Волкова всегда был заточен до состояния бритвы. Большинство солдат считало это излишним, но он всегда точил и точил свое оружие. Чистил и точил. И теперь этот слабый, неточный взмах рассек лицо ламбрийца от скулы до нижней челюсти так, что через щеку можно было вставить в рот палец, а кровь из раны потекла ручейком, заливая дорогую, двойной кожи, красивую подкольчужную рубаху. «Какие бы вы ни были опытные и сильные, а доспехи-то надо было надеть», – думал Волков. И тут он снова услыхал щелчок, снова тетива была натянута. Солдат буквально чувствовал, как лохматый арбалетчик кладет болт на ложе. Он инстинктивно поднял щит повыше, чтобы прикрыть голову, а глава ламбрийцев выплюнул добрую порцию крови и заорал на ламбрийском:

– Да попади ты уже в него, дьявол тебя задери!

Волков снова сделал шаг назад и чуть подприсел, чтобы щит прикрывал как можно большую площадь тела, но арбалетчик попал в него, а не в щит. Болт звякнул о понож и пробил его. И хоть и потерял силу, но вошел в бедро на палец. Волков практически не почувствовал боли, он сделал еще шаг назад, и вовремя. Потому что ламбриец в коже нанес ему сильный удар копьем в грудь. Закрыться щитом он не успел, и не сделай он этот шаг, удар пробил бы кирасу. А так наконечник просто толкнул его в грудь. Волков устоял, а лабриец ударил его еще раз в пах. Этот удар Волков отбил щитом в сторону и сам сделал выпад. Ламбриец с трудом, но увернулся.

А в это время последний живой из людей барона был уже безоружен: здоровенный ламбриец в тулупе сломал ему копье, как будто это была хворостина, сбил с головы шлем, и теперь стражник в подшлемнике просто висел на руке здоровяка, не давая тому сделать замах топором.

– Рыца-а-арь, подсобите! – орал стражник. – А то сгину!

Здоровяк пытался высвободить оружие, мотал свою жертву, как тряпку, стуча ею о стены и опрокидывая лавки. Но стражник крепко вцепился в здоровяка, понимая, что тот сразу его убьет, как только высвободит руку.

– Рыцарь, подсобите!

– Держись! – только и мог крикнуть солдат. Волков ничем не мог ему помочь. Он следил за кожаным и ожидал нового выстрела из арбалета. А кожаный начинал выдыхаться. Из, казалось бы, пустячной раны кровь текла и текла, заливая левую руку, плечо, грудь. Но ждать, пока он выдохнется совсем, было нельзя. Арбалетчик натягивал тетиву.

Не чувствуя боли, Волков двинулся на кожаного. Он знал, просто знал, что тот встретит его ударом в лицо. Так и вышло. Щитом солдат отвел копье в сторону, а сам рубанул наотмашь, справа налево низким выпадом. И попал, рассек ногу ламбрийца чуть выше колена.

– Стреляй! – заорал тот, делая шаг назад. – Стреляй, разорви дьявол твою мамашу!

Волков не ждал, пока арбалетчик выстрелит, он сделал новый выпад, а ламбриейц снова встретил его ударом копья. И солдат его пропустил, но удар уже был вялым и неточным, не то что первые. Копье только звякнуло о кирасу. А вот Волков рубанул его от души. Снова просто секущий удар справа налево. К таким ударам опытные фехтовальщики относятся с презрением, называя их солдафонскими, но по раненому и незащищенному латами врагу это то что нужно. Меч рассек левую руку выше локтя.