Алина Реник - В лабиринтах вечности

Настя вдруг, словно через магическую призму времени увидела: юноша на пути к Славе, но его сила еще не пробудилась полностью во всю мощь. Он еще на полпути к вершине, хотя каждое его движение, каждый жест уже устремлялись вперед с величайшей энергией, да он и сам был как сгусток этой властной, подчиняющей всех и вся, энергии. В тоже время он пока лучезарен, наполнен жизнью и любовью, и, как лазурным облаком, окружен всеобщей людской любовью.

«Что это я? — не в силах отвести от незнакомца взгляда, думала Настя, — Странно! Как странно! Я вижу эту удивительную субстанцию всеобщей к нему любви! Люди любят его! Они готовы следовать за ним… хоть в огонь, хоть в воду! Кто же он?! Актёр? Да, да, да, именно актер! Точно! Он — актер! И сейчас снимают фильм. Кого он играет? Я где-то уже видела это лицо и этот гордый профиль, и эту чуть выпяченную вперед нижнюю губу… Может, он просто похож? Но на кого? Если здесь снимают кино, значит, это исторический фильм. Синий мундир… треуголки с плюмажем — он русский? Но разве подобные волосы могли быть у наших вояк, думаю, в лучшем случае, у них были напудренные парики. И русских не было в Египте! Нет, это не русский…, но кто…? Где же я его видела?» — Она, с трудом оторвалась от его пристально всматривающихся в нее голубых глаз, огляделась…

Кругом все такие же темно-синие мундиры с белыми смешными повязками крест-накрест через весь мундир. Кто-то вальяжно покачивался в седле, держа в руках высокий головной убор с красным плюмажем, кто-то, наоборот, нетерпеливо подергивал поводья, придерживая пританцовывающих коней. Сумрачные взгляды уставших людей, всех как один, были устремлены на нее, так словно она диковинная птица. Если синеглазый юноша еще как-то вписывался в Настины представления мужской красоты — гладко выбрит и опрятен, то его спутники были явно далеки от совершенства. На серых от пыли лицах, словно щетки для обуви, в разные стороны торчали из-под носа такие же пыльные усы. И взгляды мужчин были совсем другие: удручённые, тяжелые, исподлобья, словно им пришлось перенести невыносимые испытания, — они так устали, или так вжились в свою роль, — что от одного их вида, сквозящего безмерным изнеможением, легко верилось во все тяготы военного дела.

«Как хорошо усачи вжились в свои роли, но кого они играют?» — Настя с нескрываемым интересом рассматривала всадников и было хотела спросить, но светловолосый незнакомец опередил, он нежно опустил ее на песок и спросил:

— Кто ты? — приятно проворковал голос незнакомца.

Настя застыла, по губам пробежала глупейшая улыбка, — «француз!?» (Парадокс — она понимала его «воркованье», но еще парадоксальней — был ее мысленный ответ ему! И тоже на французском!) И это привело ее вновь в удушающее состояние — все опять неслось, вертелось — и обрывки фраз, и событий за весь сегодняшний день, — всё вновь обретало сюрреалистические очертания и нереальные грани. Пытаясь удержать свое душевное равновесие, она твердила, — нет, нет, это просто так, я эти слова где-то уже слышала раньше! Я их просто знаю!

Пока она пыталась осознать происходящее, он повторил вопрос:

— Кто ты?

— Анастасия.

— «Анастесия» — красивое имя, моя дорогая! Хорошо! А откуда ты здесь? Ты одна? — в словах и в выражении синих глаз чувствовалось явное удивление, а в мыслительном потоке, идущем от него, Настя отчетливо улавливала еще и восхищение ею. «Какая прелесть! Мила! — думал он. — Какой чудесный голос! Какая нежность во взоре!»

Настя и сама бы хотела знать, как и откуда она здесь? Но она не могла это даже осознать! Вернее, все происходящее было просто не реальным, или, то, что было реальным, было не происходящим с ней самой — это был «сюр» или сон, и поэтому она только пожала плечами в ответ.

«Английская шпионка?» — подумал он, но не сказал.

Настя испугалась, нет, нет, она не шпионка (хотя, вся абсурдность ситуации накрывала с каждой секундой все больше — английская шпионка в египетской пустыне в двадцатом-то веке)! Она советская аспирантка, приехала в Каир, она пишет диссертацию, в отеле убили ее подругу, но она не виновна в ее смерти! И опять абсурдность, чудовищная неразбериха в мыслях, событиях, поступках — она бледнела на глазах…

— Кто ты? Что ты здесь делаешь? Одна!? — его взгляд потемнел, глаза сверкнули сталью.

Напряжение нарастало.

В самом деле, что она здесь делает? Откуда она здесь? Сказать ему о том, что ей твердили сегодня весь день, что она Посвященная! Посвященная в какие-то там Древние Знания? Им всем?! Чтобы ее подняли на смех! Нет, лучше она промолчит! И она молчала…