Уильям Ходжсон: Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

По-моему, я просидел так около полутора часов, когда вдруг услышал в конце коридора слабый шорох. Я немедленно ощутил затылком странное покалывание, и руки мои чуть вспотели. В следующее мгновение короткая вспышка света залила коридор. Потом наступила тьма, и я стал нервно вглядываться в коридор, внимательно вслушиваясь и пытаясь понять, что может прятаться за огоньком моего ночника, казавшегося теперь таким тусклым по сравнению с недавней вспышкой фотоаппарата. Я склонился вперед, вглядываясь и прислушиваясь, и тут что-то грохнуло в дверь Серой комнаты. Звук наполнил собой просторный коридор и гулким эхом загулял по всему дому. Признаюсь, ощущение было жутким – кости мои словно бы превратились в воду. Ужасное чувство. Боже, как я вглядывался и как слушал! А потом снова послышалось – стук, стук, стук, и вдруг наступила тишина, едва ли не худшая, чем стук в дверь, ибо мне уже чудилось, как нечто страшное украдкой приближается ко мне по коридору. И вдруг лампа моя погасла, так что я не мог видеть даже на ярд перед собой. Осознав, что продолжать сидеть в такой ситуации весьма глупо, я вскочил, и в этот миг мне показалось, что где-то совсем рядом что-то скрипнуло. Одним прыжком отступив в комнату, я захлопнул и запер дверь и сел на свою постель. В руке моей был револьвер, показавшийся в тот миг удивительно бесполезной вещью. Я ощущал, что с противоположной стороны двери что-то находится. По неведомой причине мне было известно, что это самое прижимается к двери и что оно мягкое… так мне казалось – необычайно удивительное ощущение.

Наконец я более-менее взял себя в руки, поспешно начертил мелом пентаграмму на полированном полу и просидел в ней почти до рассвета. И все это время в другом конце коридора дверь Серой комнаты содрогалась в торжественном и жутком ритме. Что и говорить, дрянная выдалась ночка.

Когда забрезжил рассвет, стук в дверь постепенно смолк; собрав всю свою храбрость, я в полутьме направился в дальний конец коридора, чтобы прикрыть объектив камеры. Признаюсь честно, этот поступок дался мне с трудом, но если бы я не поторопился, снимок был бы испорчен, а мне уже не терпелось взять его в руки. Вернувшись к себе, я стер с пола пятиконечную звезду, внутри которой сидел.

По прошествии получаса в мою дверь постучали: то явился с кофе Питер. Когда я покончил с напитком, мы оба отправились к Серой комнате. По пути я осмотрел печати на других дверях, но они остались нетронутыми – в отличие от той, что я оставил на двери Серой комнаты. Оказалась разорванной и веревка, привязанная к спуску вспышки, однако прикрывавшая замочную скважину карточка по-прежнему оставалась на месте. Сорвав ее, я открыл дверь. Внутри комнаты ничего необычного не обнаружилось, пока мы не подошли к постели; тут я увидел, что, как и в прошлый раз, постельные принадлежности сорваны и брошены в левый угол, – в точности туда, где я их видел вчера. Меня охватило очень странное чувство, однако я не забыл проверить все печати и обнаружил, что ни одна из них не была нарушена.

Тут я повернулся и посмотрел на старину Питера, а он ответил мне взглядом и кивнул.

– Давайте выйдем отсюда! – проговорил я. – Живой человек не должен входить в эту комнату без должной защиты.

Мы вышли, и я вновь запер и опечатал дверь.

После завтрака я проявил негатив, однако на нем оказалась только полуоткрытая дверь в Серую комнату. После этого я вышел из дома, поскольку мне нужно было обзавестись кое-чем необходимым для плоти, а может, и для духа, ибо я намеревался провести следующую ночь в Серой комнате.

Назад я вернулся в кебе, около половины шестого, со всем снаряжением, которое мы с Питером занесли наверх в Серую комнату, где я сложил все посреди пола. Когда все вещи оказались внутри – включая прихваченного мной кота в корзине, – я запер и запечатал комнату и отправился к своей спальне, сообщив Питеру о том, что не спущусь к обеду. Сказав «Да, сэр», старик отправился вниз по лестнице, явно полагая, что я останусь в спальне, чего я и добивался, прекрасно понимая, что он только извел бы и себя, и меня своими тревогами, если бы знал мои истинные намерения.

Однако я только захватил из спальни фотокамеру и вспышку и поспешил назад в Серую комнату. Запершись в ней, я взялся за работу, поскольку до наступления темноты мне предстояло сделать многое.

Сперва я убрал все протянутые мной поперек пола ленты, отнес к дальней стене кота в завязанной корзинке и оставил его там. Вернувшись на середину комнаты, я отмерил пространство поперечником в двадцать один фут и подмел его веничком из иссопа. Потом очертил его мелом, стараясь не переступать через линию. Меловую черту с внешней стороны я обвел раздавленным чесноком из прихваченной мной связки и, завершив это дело, извлек из груды моих припасов небольшой флакон с некоей водой. Сорвав пергаментную бумагу, я извлек пробку и, окунув в воду указательный палец левой руки, отправился вдоль черты, оставляя на полу внутри меловой линии цепочку Вторых Знаков ритуала Саамаа, тщательно соединяя знаки обращенным влево полумесяцем. Признаюсь вам, что, завершив наконец свой водяной круг, я почувствовал себя намного спокойнее. Потом я распаковал кое-что из принесенного снаряжения, поставил по горящей свече во впадину каждого полумесяца и начертил пентаграмму так, чтобы каждая из пяти вершин защитной звезды касалась мелового круга. В каждую из вершин пентаграммы я поместил по куску завернутого в полотно хлеба, а в пяти внутренних углах ее – пять открытых кувшинчиков с водой, которой наносил водяной круг. Теперь первый мой защитный барьер был завершен.