Джеймс Реннер - Затворник с Примроуз-лейн

– В следующий раз, когда тебе скажут подождать снаружи, будешь делать как говорят?

Билли снова кивнул.

– Вот и славно.

Дэвид Нефф тосковал по жене. Особенно вспоминая, как она устраивалась на диване, откинувшись на большущую подушку, поджав колени к груди, и смотрела кино по каналу «Лайфтайм» или какое-нибудь дурацкое реалити-шоу. Однажды – незадолго до ее смерти – он сказал ей, что мужчина никогда не сядет на диван таким манером, это чисто женская фишка. И он любил эту фишку. Он обожал смотреть, как она притопывает ногами в такт происходящему на экране. Когда через два месяца после похорон он разобрал наконец ее вещи, то нашел детскую фотографию, где она свернулась на родительском диване – точно в такой же позе. Он прикрепил фото на холодильник. Фотография до сих пор висела там, рядом со смешными каляками их четырехлетнего сына.

В этот вечер, как обычно по четвергам, Дэвид сидел на полу гостиной перед диваном – ее диваном – с миской консервированных спагетти и пакетом чипсов и смотрел «Губку Боба». Эту серию он видел уже раз пять, но все равно записал ее себе по «ТиВо». Сын, Таннер, спал наверху.

Когда-то Дэвид был мужчиной хоть куда, но сейчас оброс жирком. Темные волосы, седины в которых было многовато для тридцати четырех лет, отросли так, что нависали на глаза; двойной подбородок покрывала трехдневная щетина. Засохшие пятна от кетчупа на рубашке свидетельствовали о с трудом выигранной битве с не желавшим есть обед Таннером. Вокруг – руины некогда обитаемого жилища, которое словно разнесло волной от взрыва самодельной бомбы, начиненной бельем и игрушками. Два раза в месяц сюда заезжала двоюродная бабушка Таннера, собирала одежду мальчика с камина, светильников, с вентилятора на потолке, стирала и возвращала в шкаф. Она отправляла сломанных роботов в мусорное ведро, раскладывала мягкие игрушки и детали «Лего» по предназначенным для них ящикам и меняла батарейки в игрушечном рояле и пистолете с пластиковыми шариками. Таннеру и Дэвиду хватало пары дней, чтобы вернуть все в привычное для них состояние. Ни тот ни другой ничего не имели против беспорядка.

Смерть жены квалифицировали как самоубийство, поэтому ее страховку Дэвиду не выплатили, а он с тех пор не мог работать. Но они с Таннером не нуждались в деньгах. Авторские отчисления за его первую книгу «Протеже серийного убийцы» пару лет назад достигли семизначной цифры, и она по-прежнему хорошо продавалась. Отчасти – благодаря статье в «Роллинг стоун», которая объявила его «лучшим криминальным документалистом со времен Трумена Капоте». Дэвид перестал следить за своим счетом в банке, но знал, что там больше, чем ему когда-либо мерещилось в самых смелых мечтах.

За время, прошедшее со смерти жены, он успел смириться с тем фактом, что «Протеже серийного убийцы» так и останется его единственной книгой. И ладно. Лишь бы Таннер был жив-здоров, а Дэвид проживет остаток своих дней, охраняя его счастье и благополучие.

Тут кто-то постучал в дверь. Дэвид никого не ждал. Бабушка Таннера в ближайшие дни к ним не собиралась. Наверное, соседский паренек, торгующий благотворительными конфетами, подумал Дэвид и не ответил. Но стук повторился, слишком сильный для мальчика. Дэвид подошел к двери и посмотрел в глазок.

Перед дверью стоял мужчина. Тощий, очки в проволочной оправе, лысая макушка в обрамлении остатков волос. Пол . Дэвид поморщился. Он не хотел видеть Пола. Он не хотел разговаривать с Полом. Это из-за Пола он не мог переживать свою утрату так, как, по его мнению, того требовала справедливость: влачить жалкое существование без гроша в кармане и ночевать в сточной канаве с другими горемыками.

Пол Шеппард был его издателем. Это он прочел его рукопись, созданную на основе реальных заметок, оставшихся от осужденного убийцы Ронила Брюна, и углядел в ней крупицу таланта. До «Протеже» Пол был сугубо местечковым издателем и снабжал мелкие книжные магазинчики нарядной продукцией вроде «Воспоминаний кливлендского сталелитейщика» и «Кливлендского путеводителя по домам с привидениями». Но теперь он открыл контору на Манхэттене.

Дэвид неохотно открыл дверь.

– Он живой! – вскричал Пол, вздымая руки, как Франкенштейн.

– Тсс! Ребенка разбудишь. – Дэвид махнул издателю рукой, чтобы тот заходил.

– Извини.

Войдя в гостиную, Пол покачал головой и присвистнул.