Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Николай взял измятую бумажку — обычный листок из блокнота. Имя человека: Иван Александрович Турсунов. Адрес, мобильный телефон.

Давно стемнело. Огромный парк казался Домбровскому исполненным тревоги. Какая-то неполадка в освещении. Стоило подуть ветру — в этот вечер объявлено штормовое предупреждение, правда не в западной, в южной части Подмосковья, — ветви начинали колыхаться, шумела листва, фонари тут же гасли. Сначала один ряд, потом второй. Поочередно погружались во мрак круглая площадка перед входом в усадьбу, дальняя клумба, аллеи парка, извилистая дорога, что вела к воротам. Затем некоторые фонари вспыхивали. Словно нарочно, чтобы дать погаснуть следующим.

Медленно откусив кончик сигары «Коиба Эсплендидос», Домбровский чиркнул спичкой. Головка с треском вспыхнула. Тут же потухла, не выдержав порыва ветра. Михаил чертыхнулся, отбросил обгоревшую спичку в сторону. Сигары, повинуясь прихоти, которую сам себе не мог объяснить, в последнее время поджигал только спичками.

В усадьбе что-то происходило. Двадцать минут назад лимузин Кёлера подкатил к колоннаде. Михаил наблюдал из окна комнаты во флигеле. До этого смотрел телевизор. Кроме экрана маленькое помещение освещено тусклым бра на стене. Домбровский погасил его.

Прошло меньше минуты — обычно он заставлял ждать себя подолгу — к машине торопливым шагом вышел Кёлер, забрался на заднее сиденье. На переднее вскочил начальник службы безопасности. Кортеж из лимузина и автомобилей охраны тронулся…

Через пять минут Михаил, натянув на себя недавно купленные джинсы, вышел погулять в парк. Нервируя его, беспорядочно вспыхивали и гасли фонари. Последние дни Кёлер как будто позабыл о помощнике. Домбровский продолжал добросовестно возиться с ценными бумагами, принадлежавшими жене друга. Прежде тот часто вызывал его для разговоров в кабинет. Теперь этого не происходило.

Михаил безвылазно находился в усадьбе. Не хотелось в город. Предчувствие говорило: основные события вот-вот развернутся здесь…

Лимузин вернулся обратно стремительно. Домбровский подумал: его друг забыл что-то, повернул авто назад. Лишь время спустя узнал — дело не в этом…

…Михаил стоял в комнате возле пылавшего камина. Кёлер нервно прохаживался от стены к стене. Шторы задернуты не до конца. За окном все так же тревожно вспыхивали и гасли фонари.

— Что, черт возьми, за главный электрик?!. — выругался хозяин усадьбы. — Никак не может наладить… Надо сказать, чтобы нашли другого. — Следом, повернувшись к Домбровскому, сбивчиво: — Миша, теперь, когда ты все знаешь… Они пропадают. Через несколько дней после того, как…

— Кто? — не верил ушам Домбровский.

— Мои крепостные крестьяне.

Килин владел маленьким участком, который не соответствовал статусу преуспевавшего бизнесмена. Дом хоть и располагался в районе Рублево-Успенского шоссе, но за пределами престижных огороженных территорий. В советское время на этих землях стояли постройки загибавшегося совхоза. Правительственные дачи располагались далеко в стороне.

Даже за последние годы на этот райончик не обратил внимания ни один инвестор.

Старая родительская дача — Николай немного перестроил ее — оставалась единственным приличным домом в радиусе нескольких километров.

Дом окружен высоким забором, оборудован милицейской сигнализацией. Полгода назад Килин разместил в пристройке несколько вооруженных охранников…

Ему не нравилось, как они несли службу. Дюжие парни то и дело отлучались по своим делам. Частенько на участке оставался лишь один из них. Килин сомневался: можно ли такими малыми силами отразить серьезное нападение? Хотел заменить охрану.

Ворота открывались примитивно — вручную. Остановив машину, просигналив, Николай знал: охранник внимательно всматривается в экран домофона. Увидев машину хозяина, пойдет к воротам…

Время тянулось, никто не открывал. Килин еще раз просигналил — более долго, нервно. «К черту! Найму других…» — окончательно решил Николай, когда ворота стали открываться…

Не сделав замечания охраннику, торопливо преодолел десяток шагов, отделявших машину от входа в дом.

Отец был архитектором — достаточно известным в профессиональных кругах, но не построившим в Москве ни одного крупного здания. В своем мире Килин-старший имел репутацию чуть ли не диссидента. В столичном регионе кроме двух колхозных домов культуры возвел лишь этот дачный домик.