Елена Арсеньева - Большая книга ужасов 2018

– Поперхнешься!

– Глупая девчонка! – прошмякали губы. – Угомонись! Твоя миссия выполнена, отдай санитара, он мой. Ты победила, ага?

Маша собиралась с силами, а их оставалось совсем немного – не сдюжить с эдакой мощью.

– Не тужься, тебе меня не одолеть, только зря потратишься, у тебя силенок-то не осталось. Говорю, давай разойдемся миром, и каждый останется при своих. Я заберу себе своего ловца, ты вернешься домой – и все будет как раньше…

Маша закрыла глаза, зловоние, казалось, разъедало душу.

– Зачем тебе этот предатель? – насмехались, чавкая, губищи. – От кого ты его спасаешь? Жизнью рискуешь? А зачем?

– Машка, не слушай его! Шарахни! – крикнул Михаил.

И она шарахнула! Собрала остатки, соскребла все, до самого донышка, вложила всю свою силу, всю себя – выплеснула на восставшее адово месиво, сама ослепла – так полыхнуло.

Она ослепла. Брела наугад.

– Машка, держись, – умолял Михаил и тащил ее за руку.

– Где Саша?

– Я несу его.

– А где мы?

– Не знаю, глаза слепит. Ты так мощно ударила, что все болото выжгло. Дикобраз рванул вперед, я не удержался и выпал. Дальше не помню. Нашел тебя и Сашку на ощупь.

– Миш, куда мы идем? – У нее запеклись губы, нестерпимо жгло горло, и вместо слепящего света – непроглядная тьма.

Он запыхался, она чувствовала, как бьется пульс в его запястье, она слышала удары его сердца.

Она потеряла помощников. Это могло случиться, только если… их отрезали от нее или она умерла.

Отрезали – или умерла?

– Миша, кажется, мы пересекли Границу, – пробормотала она и осела, ноги не держали.

Она медленно опускалась в вязкую теплоту. Так спокойно. И тихо. Не надо никуда бежать.

Голова – ах, как свободно и пусто! Она бежала по огромному белостенному залу и хохотала от легкости и бездумья.

Свобода!

Я свободна!

Ее смех рассыпчатым эхом отражался от стен.

Как гулко и пусто – подумалось вдруг. И эта мысль напугала ее.

Что-то звякнуло у ног. Она взглянула и увидела тонкую цепь, браслет на запястье.

– Это тюрьма?! – Вторая мысль напугала еще сильнее.

– Маша…

У ее ног сидел какой-то парень – как показалось, смутно знакомый. Цепочка тянулась к его руке.

Нет, это его пальцы сомкнулись на ее кисти.

– Где мы, Маша?

– Это Врата, – ответила она, удивляясь: откуда ей знать?

– Смертные Врата? – Парень вздохнул и прилег на белоснежный пол. – Маша, ты помнишь меня? Я Михаил.

Да-да, конечно! Она узнала его! Этот тот мальчишка, которого она однажды встретила в метро…

Метро?

Это подземелье, где ходят поезда…

И там был подселенец!

Он, черная дрянь, захватил парня и толкнул на рельсы. Но она успела!

– Миш, – позвала она и села на пол рядом. Он все еще держал ее за руку.

– Граница уничтожает нас… – шептала она, – но мы добрались, мы смогли, слышишь?

Маленькому Саше снился новогодний сон:

– Бусы повесили, встали в хоровод, весело, весело, встретим Новый год…

Оленька-снежинка, девочка-японка в красном платьице и мальчик-гномик в смешном колпачке водили хоровод, не разрывая рук. У елки сидели серый щенок и ежик.

Ольга, раскинув руки, стояла у елки-якоря в Машиной квартире. Одетая белой вьюгой, одна против наступающего хаоса. Она видела детский сон мертвого санитара.

Девушка в белой-белой вьюге, раскинув руки, пела песню как заклинание:

Вдруг кто-то сильный подхватил Машу, встряхнул, сбрасывая сонливость.

Их закрутило, понесло в ледяном колком вихре. Искринки мельтешили в глазах.

Они вцепились друг в друга – не разорвать.

Завертело в бешеном танце потусторонней вьюги.

И затихло, так же внезапно, как налетело.

Маша очнулась.

Пронзительное небо, мягкая трава. Рядом Мишка. Их руки накрепко сплелись, вот так хватка!

Шершавый язык прошелся по щеке.

– Волчок, откуда ты? – Она потрепала седого волчищу по жесткой шерсти.

Их выбросило в Междумирье, на луг, к деревянному мостку через ручей, это ее место, отсюда начинаются все дороги. Один шаг – и она во сне. Дома.

Михаил открыл глаза.

– Мы живы? – удивился. – Я помню этот сон…

– Он у нас общий, – отозвалась Маша.

Волк лег у нее в ногах.

– Смотри, – сказала она.

Михаил обернулся. За мостом стоит кто-то высокий, в облаке света не разобрать, больно глазам.