– Вы больше не будете бить меня, – тихо сказала она.
– Ты – все, что у меня есть, – прохрипела Гума. – Я была тебе… лучшей матерью, какую только можно себе представить.
– Настоящая мать меня бы любила. И лелеяла.
Слезы жгли рану на лице Сифэн.
– Для тебя я всегда была всего лишь собственностью, которую ты использовала в своих интересах.
– Сифэн…
– Мне страшно остаться без тебя. Я боюсь оказаться лицом к лицу с Шутом без твоей поддержки, – призналась девушка, – но я хочу верить в то, что сама смогу следовать за своей судьбой.
Сифэн видела отчаяние в Гуминых глазах, однако ей было ясно, что не любовь была его причиной. Гума скорбела лишь о невозможности стать богатой, что могло бы осуществиться, сумей она попасть во дворец. Тогда одной рукой она бы подталкивала Сифэн к Императору, а другую протягивала бы за вознаграждением для себя.
– Прости, что сделала тебе больно. – Трясущимися руками Сифэн коленом переломила трость пополам.
– Мы с тобой принадлежим друг другу, больше у нас никого нет на свете, – умоляла Гума. – Ты – все, что у меня осталось… дочка.
У Сифэн защипало в глазах, и она закрыла их, чтобы не видеть молящего выражения на лице тетки. Она схватила мешок и прижала его к себе как щит.
Видя ее решимость, Гума тут же оставила свой вкрадчивый тон.
– Ты всегда будешь принадлежать мне. Тебе никогда от меня не избавиться, – прошипела тетка и перевела взгляд в сторону. Сифэн напряглась, зная, что раненый зверь особенно опасен. Этому ее тоже научила Гума.
Однако та всего лишь искала глазами стоявший на полу сосуд с водой. Сифэн увидела в воде свое отражение: овальное личико, раскосые глаза, волосы цвета воронова крыла, спадающие на плечи. Отметила свою осанку, вздернутый подбородок, отведенные назад плечи, подчеркивающие стройность шеи и маленькую высокую грудь. Все, как учила ее Гума: невинная и послушная до последней минуты кукла.
Девушка повернула голову и ахнула при виде воспаленного красного пятна, изуродовавшего ее левую щеку.
– Что ты наделала? – прошептала она, прикрывая рану дрожащими пальцами.
– Ты сама виновата в том, что меня разозлила, – в теткином тоне вновь послышалась нежность. – Иди сюда, дай мне смыть с тебя кровь и нанести бальзам на это место. Ты мое дитя, Сифэн, и я всегда буду о тебе заботиться.
Даже поверженная на спину, скорчившаяся от боли, Гума сохраняла над ней власть, и Сифэн хотелось сдаться, дать тетке еще один шанс и броситься к ней в надежде, что на сей раз эти руки не изобьют, а обнимут. Но порез на лице и обломки трости в руках напомнили ей горькую правду.
– Прощай, Гума, – произнесла Сифэн, смесь ярости и сожаления переполняла ее. – Я передам от тебя привет Змеиному богу, если он снова мне повстречается.
– Надеюсь, у тебя останется шрам, неблагодарная маленькая змея! – завопила ей вслед тетка. – Ты мне ничего не принесла, кроме огорчений!..
В коридоре Сифэн протиснулась мимо Нин, и та с расширенными от страха глазами протянула ей матерчатый мешочек, в котором угадывалось что-то округлое; молча приняв его, Сифэн проследовала к выходу. И вскоре она навсегда покинула этот дом, сохранив в памяти исполненное ужаса выражение лица Гумы, как будто пламя вырвалось из ее черного сердца.
Восемнадцать лет этот пыльный, всеми забытый городишко был для Сифэн единственным известным ей миром. Ветхие домики, болота, в которых прятались хищные аллигаторы, покрытые твердой как броня шкурой, да река на краю леса – вот и все, что она видела в своей жизни. Теперь же, путешествуя на старой лошади Вэя, она с высоты оглядывала расстилавшийся перед ней настоящий мир. Она могла отправиться куда угодно и делать все, что только пожелает.
– Ты хотел бы увидеть пустыню? – спросила она Вэя, держась руками за его талию. Уткнувшись лицом в его плечо, девушка вдыхала привычный запах кузницы и травы. Он пах домом, и мысль о том, что она берет с собой кусочек прежней жизни, делал расставание менее пугающим.
– Полагаю, это будет подальше отсюда, чем Императорский Город.
По тону Вэя было понятно, что он улыбается, и Сифэн захлестнул прилив беззаботного счастья.
– Так ты не жалеешь, что уехал вместе со мной?
– Ведь это я уговаривал тебя бежать отсюда, – засмеялся он, переплетая ее пальцы со своими. – Мой дом и моя жизнь – это ты, где бы ты ни была.
– А моя – это ты, – слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать. Вдыхая его запах, она старалась не думать о жестокой реальности, с которой должна будет столкнуться его любовь. Пока между ними была дистанция, чувства Вэя давали ей утешение и защиту. Но подпустить его ближе означало дать надежду, которая, возможно, никогда не оправдается, если предсказаниям Гумы суждено сбыться.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу