– Как вы поживаете? Вы хорошо выглядите.
– Ну, мне до вас далеко. Вы одна из тех красавиц, красота которых, кажется, неподвластна времени, – галантно ответил он, но глаза его при этом были безрадостны. – У меня все неплохо. Я счастлив, что у меня есть мой мальчик, хотя я и в страшном сне не мог вообразить, что мне придется растить его в одиночку.
Сифэн сочувственно коснулась его руки.
– Вчера я зажгла в храме свечу в память об Акире. Неужто минуло уже два года со времени ее смерти?
– Кажется, прошел целый век, – вздохнул Сиро. – Вам не кажется глупостью с моей стороны, что, вместо того, чтобы вернуться с сыном в Камацу, я остаюсь здесь? Хидэки часто мне пишет, уговаривает вернуться. Наш царь недоволен мною из-за того, что я вышел в отставку. Но у меня там ничего не осталось. Моя семья никогда мною не интересовалась, а здесь я чувствую себя ближе к Акире, – он следил, как Цзюнь подбрасывает кверху заливающегося смехом Койчи. – Мне хочется, чтобы мой мальчик был поближе к своей матери.
– В этом нет ничего глупого. Нужно следовать велению своего сердца. Кроме того, у вас здесь есть дом и прочное положение среди министров его величества.
– А вы? Вы следуете велению своего сердца? – он жестом обвел пышный двор, ломящиеся от яств пиршественные столы, музыкантов и танцоров.
Сифэн наблюдала, как Койчи катает свою деревянную игрушку вдоль рукава Императора.
– Когда-то я боялась, что у меня не осталось сердца, – тихо сказала она, – но время от времени я слышу, как оно говорит со мной, и, думаю, это то, чего оно хочет. Место, которое мне предназначено.
Сиро окинул ее пытливым взглядом и как будто хотел добавить что-то еще. Однако его отвлек подбежавший к нему и с размаху бросившийся к нему на шею малыш Койчи, и Сиро заулыбался ему в ответ.
– Благодарю вас за милостивое внимание к моему проказнику, ваше величество.
– Вы счастливый человек, Сиро, – ответил Цзюнь, искоса поглядев на Сифэн. – То же могу сказать и о себе.
Бывший посланник поклонился и, с сыном на руках, возвратился к своему столу. Сифэн следила за его удаляющейся фигурой, его присутствие вызвало в ней смешанное чувство успокоения и одновременно неловкости. Что он должен о ней думать, видя, как быстро она променяла на другого мужчину преданно любившего ее всю свою жизнь Вэя?
– Но в этом состоит привилегия Императрицы , – решила она. – Я могу поступать, как мне угодно, и совершенно неважно, что об этом думают другие.
Весь вечер придворные, подходившие на поклон к Императору, вели себя с ней как с Императрицей. Ни один из них не только ни словом не упомянул Лихуа, но, казалось, никто и не вспомнил о ней. Внутренне торжествуя, Сифэн, однако, с легким сожалением думала об этой женщине, которую она когда-то ценила столь высоко. Каждый день она вспоминала об обещании Лихуа всегда следить за Нефрит и отводить от нее всякое зло.
– Но она не может не одобрить то место, куда я отправила девочку , – думала она. Монастырь находился на южной границе Великого Леса, недалеко от Змеиной бухты. Лихуа несомненно будет довольна красотой и гармонией окружающей природы, настраивающей на благочестивый лад.
Да и вообще, так устроен мир, не так ли? Старый дракон умер, чтобы на смену ему пришел новый, и солнце село, чтобы назавтра снова взойти. Время Лихуа истекло, и при дворе Императора начался новый блистательный рассвет, великолепный рассвет, о котором пророчили карты.
Сифэн оставалось лишь ждать, когда закончится ночь.
Теплым весенним утром придворные дамы разбудили Сифэн еще до рассвета. Сифэн проследовала за ними в купальню, где слуги уже наполнили ее фарфоровую ванну нагретой водой из Великого Леса. Над ванной поднимались клубы полупрозрачного пара, и она улыбнулась при мысли о другом купанье, которое предстояло ей этой ночью в горячих источниках в то время, когда ни у кого при дворе не возникнет сомнений в том, что она сладко спит в объятиях его величества.
Она залезла в ванну, с удовольствием окунувшись в горячую воду. Женщины умащивали ее кожу лосьонами и кремами: душистым маслом из распускающихся по ночам в пустыне Сурджалана роз, настойкой из тысяч лепестков белых лилий и сливками для смягчения кожи. Это было церемониальное купание, предназначенное для того, чтобы смыть с нее все несовершенное, загрязняющее царскую природу, и затем погрузить ее в воды ее царства. Сифэн вышла из ванны мокрая и ярко-розовая от обжигающе-горячей воды, думая, что ее тело, безусловно, очистилось. А что касается несовершенной, загрязненной природы… ну что ж, это еще предстоит выяснить.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу