Виктор Бровков - В лабиринте памяти [СИ]

Неприятное ощущение в желудке напомнило мне, что в последний раз я ел, в лучшем случае, вчера вечером. Я целенаправленно шел к своему подъезду, надеясь лишь на то, что в моём холодильнике остались съестные припасы. В магазин мне категорически нельзя. Там есть алкоголь, и я не хотел топить обрывки воспоминаний в нем. Что-то важное было забыто мной, и я чувствовал острую необходимость разобраться в себе. Или, по крайней мере, вспомнить как у меня оказался этот злосчастный бумажник.

Добравшись до двери подъезда, я остановился и достал ключи из кармана. Я всегда считал, что почувствовать, как другой человек внимательно смотрит тебе вслед, невозможно и думал, что это не что иное, как красивый литературный прием. Но именно в этот момент я убедился в обратном. Чей-то пристальный взгляд сверлил мне спину. Мелкая дрожь пробежала от копчика до затылка. Умышленно уронив связку ключей, я присел и бегло осмотрел пространство за своей спиной. Но никого, кто мог бы проявлять ко мне интерес, я не обнаружил. Малышня, играющая на детской площадке, и их мамаши, которые обсуждали свои насущные проблемы, даже не смотрели в мою сторону. Как и прочие обитатели двора. Я был для них невидимкой. Призраком. Живым мертвецом, который даже не заслуживает мимолетного взгляда. Но откуда тогда взялось это гнетущее ощущение?

Пытаясь убедить себя, что это не вызванный чрезмерным употреблением алкоголя приступ паранойи, я поднял связку и, приложив магнитный ключ к вызывному блоку домофона, забежал в подъезд. Среагировав на моё появление, лампа в подъезде зажглась, освещая всё вокруг ярким светом. Я оперся о стену и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Я не мог объяснить, откуда взялось тревоги, но был уверен, что она как-то связанно с произошедшим ранее и с найденным в кармане бумажником. Проклятая память! Дрожащей рукой я достал сохраненный пропуск и стал всматриваться в изображенное на нем лицо.

Я видел человека с фотографии. С этим бесполезно спорить. Но любые попытки вспомнить, при каких обстоятельствах мы встречались, почему-то порождали в моей памяти образ совсем другого мужчины. Мужчины среднего роста и крепкого телосложения, облаченного в потертые джинсы и черную майку без рукавов. Лицо было размыто, и только остекленевшие глаза и безумная улыбка четко прорисовывались в моей памяти. Именно этот человек стоял поодаль от детской площадки и, упершись спиной в дерево, лениво осматривал двор.

Сердце затрепыхалось в груди, подстёгиваемое возрастающей нервозностью. Я нажал на кнопку и, услышав противный писк домофона, приоткрыл дверь. Мне надо было осмотреть район детской площадки, и узкой щели было более чем достаточно. Дети продолжали резвиться на горках и лестницах, а их мамы всё также мило беседовали друг с другом. Но вот того, кого я хотел увидеть, не было. Возле дерева никто не стоял. Я собрался с силами, открыл дверь настежь и внимательно осмотрел уже весь двор. И это тоже ничего не дало. Мужчины нигде не было. Почувствовав облегчение, я еще раз посмотрел на фотографию. Никаких эмоций она уже не вызывала. Я развернулся и медленно двинулся вверх по лестнице к своей квартире на третьем этаже.

Оказавшись в своем жилище, я закрыл дверь на все замки, скинул ботинки и пошел прямиком на кухню. Голод превращался в невыносимую резь в области желудка. Открыв холодильник, я критическим взглядом окинул свои скудные съестные запасы. Открытая банка тушенки, заветренный кусок колбасы и засохшая половинка батона было единственным, что можно было закинуть в рот прямо сейчас. Я принялся жадно поглощать еду, не особо разбирая вкус. Ощутив тяжесть в желудке, я запил импровизированный ужин водой из чайника и направился в ванную комнату.

Я выложил содержимое карманов на тумбочку и скинул с себя несвежую одежду. После этого я залез в душевую кабину и стал обливаться горячей водой, стараясь смыть грязь и усталость. Холод, пробравшийся глубоко в тело неохотно, но покидал меня. Закрепив лейку на держателе, я сел на дно душевой кабины, закрыл глаза и обхватил руками колени. Горячие капли воды падала с высоты и, разбиваясь о моё тело, порождали густой пар, который постепенно заполнял ванную комнату. Тревога и страхи уступали место умиротворенности. Я представлял, что я не родившийся ребенок, который укрыт материнским телом от опасностей и ужасов окружающего мира. Голова очистилась от мыслей и сомнений. Я просто получал удовольствие от ощущения защищенности и безмятежности.