Марина Дробкова - Фламенко [СИ]

Прекрасная возможность выразить свои мысли, никого не задев. Палочка-выручалочка.

Для бизнесменов. Для людей, трудящихся в коллективе. Для начальников, регулярно взваливающих на себя чужую ответственность. Для врачей, работающих с людьми. Для дипломатов, для учителей, для системщиков, для инженеров, для юристов.

Для всех.

Меня ждёт первый кандидат. Сергей Петрович включает фонограмму, смотрю на танцора в деле.

Антон. Высокий, светловолосый, широкоплечий, с полуобнажённой мускулистой грудью. Движения резкие и какие-то грубые. Больше напоминает викинга, нежели испанца. Не только внешне.

Слишком неуклюж, не подходит. Следующий!

Слава. Темноволосый и черноглазый, с высоким лбом и смоляными бровями. Похож на известного актёра.

Гибкий и страстный, как пантера. Попробовать?

Вскидываю руки. Двигаюсь к нему навстречу с противоположного края сцены. Неспеша, постепенно вписываюсь в ритм. Чуть покачиваю бёдрами, наклоняю голову, совершаю повороты и наклоняю корпус, непрерывно стуча каблуками.

Фламенко — это не танго, не румба, не ча-ча-ча. Здесь нет прикосновений, нет объятий. Здесь нет пары в классическом смысле. Здесь вообще нет пары. Но отныне я и сама чувствую, что мне нужен партнёр. Компаньон. Второй голос. Да, это вернее всего: два солиста — двухголосие. Если есть музыка и есть желание выразить свои чувства, почему не сделать это вместе?

Но Слава считает иначе. Он прекрасный танцор, но меня не видит и не слышит: слишком занят собой.

И в партнёры не годится.

Но я не отчаиваюсь, приглашены ещё три человека.

Марат. Мысленно обзываю его «джигитом». Он и похож на горца.

«Фламенко» означает «огненный танец». И Марат — тому подтверждение. Носится по сцене, словно пылающий факел, а я смотрю на его красную рубашку, словно бык на красную тряпку.

Стремительный и безжалостный. Откуда-то приходит на ум выражение «бреющий полёт». Боюсь приближаться к такому. Зарэжет и сожжёт. Следующий!

Шурик. Школьник какой-то, ещё и в очках. Но говорит, что на выступление может надеть линзы. Белобрысый, коротко стриженный, и вообще не похож на танцора. Ну и чудо!

Попросил начать меня. О, Господи! Небось освоил только самый простой компас, боится сбиться.

Выхожу на сцену, присоединяюсь к музыке. Руки сами подхватывают мотив, ноги задают шаг. Ритмичный шаг, танцующий шаг.

Шурик появляется где-то после четвёртого такта. Я даже не заметила, как он оказался рядом. Да нет, всё в порядке с его чувством ритма. Манера у него не самая замысловатая, но во фламенко это вовсе не обязательно.

Он живёт в движении. Он словно что-то рассказывает. Не просто танцует, а… ведёт! Ведёт меня. Я чувствую, как уже подстраиваюсь под его партию.

Музыка тел, музыка разумов, музыка голосов. Ещё немного, и я запою.

Руки лёгкие и быстрые, ноги ловкие, ступаю мягко и неслышно, будто по зелёной лужайке. Или шёлковому платку. Вслед за партнёром, как волна за луной, как пчела над цветком, как пальцы по струнам…

— Ребята!

Голос Сергея Петровича отрывает от грёз.

— Вы что, индийских фильмов насмотрелись? Что это вы такое танцуете? Да нет, красиво, очень гармонично, но это совсем не фламенко! Мария, я не слышу питас, и что с твоим сапотеадо?

Шурик растерянно хлопает ресницами. Они, оказывается, у него длинные и какие-то кудрявые.

Сергей Петрович прав. Я не щёлкала пальцами и перестала стучать каблуками. Да и вообще отвлеклась от замысла.

Этот мальчик прекрасно ведёт. Но ведёт не туда.

Последний кандидат. Виктор. Внешне — ничего особенного.

Пробуем сразу вместе. Он очень техничный и старательный, сразу видно, что подошёл к делу серьёзно. Внимательно следит за каждым моим движением, не забывая, однако, и о своей партии. Не ведёт — аккомпанирует. Но, в конце концов, это тоже неплохо.

У нас получается слаженно и, думаю, мы неплохо смотримся. Но радости, почему-то, никакой. Должно быть, я просто устала.

— Хватит!

Сергей Петрович громко хлопает в ладоши.

— Неплохо. Спасибо, Виктор, мы ждём вас завтра в это же время.

Виктор раскланивается, целует мне руку и уходит. Ах, какие церемонии…

Пора домой.

Шеф провожает меня до парка. Дальше мне прямо, а ему — налево через мост.

Снег на дороге совсем стаял, но за оградой на траве ещё держится. Останавливаемся перед воротами.

— Сергей Петрович, — спрашиваю я, — вам понравился Виктор?

Он вздыхает и морщит лоб.

— Ты знаешь, Маруся, не разобрал. Вроде и тебя чувствует, и индивидуальность есть, и движения отточенные. Но что-то… Не пойму я. Самой-то тебе как?