Константин Бояндин - Фуга с огнём

– Господи! – Павел сам не знал, как ему удаётся идти, в голове снова поднималась пурга, виделись какие-то кусты, человек, лежащий ничком, кровь вокруг – и большой камень рядом, но человек тот просто прилёг отдохнуть, Павел это знал, человек часто так шутил, притворялся спящим или ещё что. И Павел, когда понял, что это игра, побежал дальше – теперь его очередь прятаться!

– Всуе не поминать! – Афанасьевна погрозила палкой. – Я хоть и не верю, а по лбу дам!

– Господи… – Павел шёл, вокруг сгущалась тьма, и реальностью оставалась только дорога, и Афанасьевна, и её кошёлка, оттуда пахло апельсинами и свежим, горячим хлебом. – Я же выдумал её! Понимаете?! Я придумал её, её никогда не было, а теперь мне кажется, что меня самого выдумали! – Правильные слова, вот именно это ему и казалось.

– Камень, – объявила неожиданно Афанасьевна, и это простое слово ненадолго вернуло Павла в чувство.

– К-к-какой камень?

– Сейчас о камень навернёшься, – пояснила она, и да, навернулся. Чуть лоб не расшиб! Откуда взялся это кривой булыжник прямо под ногами? Как из асфальта вырос!

– Чёрт… – Павел с трудом поднялся, колено болело немилосердно, но мог ведь и голову расшибить. Едва-едва удалось вскочить на ноги, а Афанасьевна всё удалялась, как ни в чём не бывало. Уже давно прошли они те три квартала, почему она не сворачивает? Как только он, ковыляя, догнал её, как она не глядя махнула палкой – и попала по уху. Было очень больно, и снова в голове ненадолго прояснилось.

– За «чёрта» ещё добавлю, – пообещала гражданка Шварцберг. – Так что, Паша, я тот камень выдумала? О который ты навернулся? Выдумала, или просто увидела?

– Вы… – И Павел понял, о чём она.

– Иди. – Она остановилась, махнула палкой в сторону леса. – Ты сам не знаешь, чего хочешь. Но если Леночка тебе правда нужна, тебе туда. Чего уставился? Я там её видела только что, ещё можешь догнать!

И он побежал.

Он бежал, и тьма сгущалась, и всё становилось как в том сне, где Елена брела, и пламя заката опаляло её силуэт, а тишина давила, смыкалась вокруг.

– Вы ненавидите его, да? – Елена упала на колени, ноги не держали. Успеть бы сказать, прежде чем отец выставит её силой. – Вера Николаевна! За что?! Господи, ему же было два года! Что он мог сделать, он ведь даже не понял!

Вера Николаевна смотрела сквозь гостью, не видя её и не слыша.

– Вы выдумали себе Петра, которого уже не было, да? Поэтому Паша не любит ходить сюда? Вы придумали Петра и постарались забыть Пашу? Да? Говорите! – потребовала Елена.

– Перестаньте. – Отец Павла взял её за плечо. – Я не хочу вызывать милицию. И к Паше не заходите, нечего вам там делать.

– Меня выдумали! – крикнула Елена, поднимаясь на ноги. – Он говорил всегда, что придумал меня. Я теперь знаю, почему! Потому что вы каждый день придумываете, что его нет! Господи… он же был совсем маленьким! Он плачет во сне, когда вспоминает брата! Я это видела!

Вера Николаевна, не человек, скелет – дальше худеть уже некуда – посмотрела в её глаза. И увидела! Увидела Елену!

– Паша… – прошептала она. – Паша! – воскликнула, попробовала встать, отец придержал её за плечи. – Паша, сынок, прости… – И расплакалась.

Вениамину Прохоровичу показалось, что погас свет, весь разом, а когда вновь зажёгся, Елены уже не было. Длилось это какую-то долю секунды. Была девушка – и не стало. Словно приснилась. И, впервые в жизни, он перекрестился.

– Веня, – проговорила вдруг его жена. – Пожалуйста, позвони Паше. Пусть придёт.

Вениамин Прохорович обнял её за плечи и понял, что больше всего ему сейчас хочется расплакаться самому. Но… не мог, не смог бы при жене.

– Сейчас. – Он стёр слезинки – всё-таки появились, подлые – и осторожно сжал её плечи. – Сейчас позвоню, Вера. Посиди. Я тебе чаю принесу.

Павел брёл и брёл, и не мог догнать ту фигурку, силуэт, человека. Вокруг становилось холодно, словно уже зима, пурга и метель, и мысли стыли, и чувства спутывались.

– Лена! – И понял, что не Лена. Человек высокого роста, вряд ли женщина, и – сутулится. Кого-то это напоминало. Но кого – не было сил вспомнить.

Павел кинулся вперёд – темнота обволакивала, хватала за ноги и тащила прочь. И снова споткнулся, и последнее, что увидел – огромный камень, летящий из темноты прямо в лицо. Сил хватило только на то, чтобы отвернуться и закрыть глаза.

Павел как всплыл – из тяжкого, горячего сна. Голова болит и ноет, сил нет. И повернуться невозможно, тело как не своё. Но запахи домашние, милые и приятные. Что это? Где он?