Рэт Уайт - Сочная жертва

- Почему? Я не понимаю.

- Потому что я знаю, что он тоже чувствует меня в себе. Потому что я все еще чувствую его в себе.

Тут в грузовом отсеке зашевелился Фрэнк. Он снова пришел в сознание.

- Есть Фрэнка это другое, - сказал Джо, оглядываясь назад. Половина ягодиц у мужчины отсутствовала, как и большая часть гениталий. Остались лишь кожа, кости, да жесткие мышцы. Никакого нежного мяса, которое так любил Джо. Есть там уже было почти нечего. Он снова посмотрел на Алисию и постарался не думать, насколько чудесной она могла бы быть на вкус.

- В нем нет страха. То есть, его страх другой, более чувственный. Он наслаждается этим. Он чувствует нашу связь, как мы сливаемся воедино. Он хочет этого. Чувствует это. Хочет стать частью меня. Я хочу, чтобы ты тоже это почувствовала. Пережила его ощущения. Я хочу, чтобы ты увидела, насколько это прекрасно. - Его взгляд блуждал по роскошным бедрам Алисии, задержался на огромных тяжелых грудях. Монстр отвердел у него в штанах. Глаза у Джо остекленели и вспыхнули голодом, рот приоткрылся. И он инстинктивно облизнул кончики клыков, потом провел языком по губам.

Алисия вздрогнула и отвернулась от его хищного взгляда.

- Джо, когда ты так говоришь, не похоже, будто ты хочешь исцелиться.

Дэймон Трент выглянул в зарешеченное окно и попытался отвлечься от пандемониума, устроенного другими пациентами в борьбе за обладание пультом от телевизора. Каналы постоянно переключались туда-сюда, с Тайры Бэнкс на "Улицу Сезам" и обратно. Он старался унять гремящую в голове какофонию, в то время как его собственные страсти обращались к нему, соблазняя образами плоти и крови. Из-за циркулирующего в венах коктейля из антипсихотиков и антидепрессантов мысли у него путались. И он едва чувствовал поглощенные им жизни. Отголоски их шепота стали для него неразборчивыми. Померкли словно лица на выцветших от времени фотографиях. Теперь он едва замечал их, из-за вводимых ему препаратов больше не ощущал их тепло.

Иногда ему казалось, что их и вовсе не было. Что он никого не убивал, не напивался ничьей кровью, пока она не начинала плескаться в его раздутом животе, наполняя тело жизненной силой. Иногда ему казалось, что их кровь и души вывелись из организма естественным образом.

Но он знал, что они никуда не делись. Их кровь была навеки связана с его кровью. Он чувствовал себя Ренфилдом, маленьким слугой Дракулы. Только души, поглощенные Дэймоном, были не пауками и мухами, и даже не крысами и птицами. Он был во многом больше похож на самого Дракулу, чем на Ренфилда. Дэймон питался человеческими жизнями. Юными, невинными жизнями, еще не испорченными окружающим миром, еще не зараженными инфекцией ненависти и разврата. Много лет назад он объедался ими, их кристально чистой эссенцией, пока его собственная кровь не сгорела в венах словно жидкая лава, не высохла под жаром их воспоминаний и эмоций. Тогда он чувствовал себя силой природы, ходячим, дышащим миром. Чувствовал себя богом. Но то было очень давно. За это время их жизни увяли и истлели. Они больше не горели у него в крови словно электричество. Как тогда, когда он впервые выпил их души через проделанные в их телах отверстия. Теперь они были мертвы. Стали призраками. Вяло порхали в его пустом желудке словно бабочки. Точнее, протоплазменные фантомы мертвых бабочек. Их голоса были похожи на прохладный ветерок, и вызывали мурашки на спине.

Лишь одна жизнь продолжала греть его, путешествуя по его кровеносной системе. Это была лишь крошечная искорка, и все же по сравнению с призраками она была яркой, как звезда. И горела все сильнее. Она принадлежала тому, от которого он забрал только маленькую частицу. Тому, кого он не убил. Тому, кто стал таким же, как он сам. И забирает сейчас чужие жизни, как Дэймон, до того как его не поймали и не подвергли химической кастрации. Он чувствовал, как его оставленная в живых жертва приближается все ближе, словно пескарь, завлекаемый светящейся приманкой прямо в пасть морского черта. Только это был не пескарь. Это был еще один хищник, и он хотел поглотить его. Дэймон знал это. Но он опередит его. Ему нужно согреть свою застоявшуюся кровь.

Он высунул язык и попробовал вкус воздуха.

- Уже близко, - прошептал он. Он чувствовал, как этот человек приближается, и тянет за собой другие жизни. Новые души, которые согреют Дэймону кровь.

Они были в пути уже более десяти часов. Катили по Пятой автостраде весь день и весь вечер. А впереди было еще, как минимум, часов пять езды. Сейчас стояла кромешная тьма, но утро было не а горами.