Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Зимой Мавра живет у моря. А летом – нет. Летом они с отцом нанимают две убогие комнатушки вдали от моря, и Мавра каждое утро ходит на берег, где до самого вечера стирает простыни, перестилает постели, подметает полы, моет посуду, вытряхивает половики. Все это она делает для многочисленных летних гостей, включая и тех, кто живет в ее доме. Ее отец работает в большом отеле на мысу. Одетый в синюю ливрею, он открывает перед гостями тяжелую парадную дверь и закрывает ее за ними. Вечером Мавра с отцом устало бредут на натруженных ногах назад, в свои комнатушки. Порой Мавре даже трудно вспомнить, что когда-то все было иначе.

И все же, когда Мавра была маленькой, она жила у моря круглый год. В те времена берег был тих и безлюден – крутые скалы, леса, буйные ветры, пляжи, усыпанные шершавым крупным песком. Мавра могла играть на берегу с утра до ночи и не увидеть ни единого человека – только чаек, дельфинов да тюленей. А отец ее был рыбаком.

Но затем один столичный доктор начал рекомендовать богатым пациентам морской воздух. А один делец построил на мысу отель, а рядом устроил пляж из специально привезенного мелкого золотистого песка. У рыбацких причалов стало не протолкнуться от прогулочных яхт под разноцветными парусами… Одним словом, берег превратился в фешенебельный курорт – вот только с ветрами ничего было не поделать.

Однажды к отцу Мавры пришел домовладелец и сказал, что сдал их дом богатому другу. Всего на две недели, но за такие деньги, что он просто не смог сказать «нет». Домовладелец заверил отца, что это – в первый и последний раз, и ровно через две недели они смогут вернуться.

Но в следующем году он сдал дом на все лето, и с тех пор так и повелось. Да еще и на зиму арендная плата повысилась.

В то время мать Мавры еще была жива. Мать Мавры очень любила их дом у моря. Несколько летних сезонов, проведенных вдали от берега, сделали ее бледной, худой. Часами, сидя у окна, она смотрела в небо, ожидая стай птиц, летящих на юг – смены времени года. Порой она плакала, но и сама не могла объяснить, отчего.

Даже зима не приносила ей радости. В доме на берегу ее никак не отпускало ощущение присутствия летних гостей. Их беды и печали витали в коридорах, в дверных проемах, точно незримые облака холода. Стоило матери сесть в свое любимое кресло, у нее всякий раз мерз затылок, пальцы, точно сами собой, то и дело комкали передник, и она никак не могла сохранить спокойствие.

А вот Мавре нравились следы, намеки, оставшиеся в доме после летних людей: чужая ложка в выдвижном ящике, полбанки джема на полке, пепел сожженных бумаг в печи. Из всего этого складывались сказки о другой жизни в других местах. О жизни, достойной сказок.

Летние люди привозили с собой придворные сплетни и новости из еще более дальних краев. Одна женщина вырастила в своем саду тыкву величиной с карету, выдолбила мякоть и приспособилась спать внутри, но это по какой-то причине оказалось недопустимым, и потому недавно издан закон, запрещающий спать в тыквах. Открыта новая страна, где люди с головы до ног покрыты шерстью и бегают на четвереньках, точно собаки, но при этом исключительно музыкальны. На востоке родился мальчик, наделенный даром взглянуть на кого угодно и тут же узнать, как этот человек умрет, и это перепугало его соседей так, что они убили мальчика, причем он знал об этом с самого начала. У короля родился сын.

Тем летом, когда Мавре исполнилось девять, от матери остались только кожа да кости, огромные глаза да кашель с кровью. Однажды ночью мать подошла к ее кровати и поцеловала девочку.

– Храни тепло, – шепнула она, да так тихо, что Мавра решила, будто ей это чудится.

А после мать Мавры вышла из дома – как была, прямо в ночной рубашке, и больше ее никто никогда не видел. Тут уж и отец начал худеть и бледнеть.

Год спустя он вернулся с берега в нешуточном оживлении. Он слышал в шуме прибоя голос матери! Она говорила, что теперь счастлива, и повторяла эти слова с каждой набегающей волной. После этого отец начал рассказывать Мавре на ночь сказки, в которых мать жила во дворце на дне моря и ела с золотых створок раковин. Иногда мать в этих сказках была рыбой. Иногда – тюленихой. А иногда и женщиной. Все это время он пристально следил за Маврой: нет ли и у нее признаков той же хвори, что унесла мать? Но Мавра пошла в отца – куда бы ни устремлялись, где бы ни блуждали ее мысли, тело неизменно оставалось на своем месте.

Шли годы. Однажды летом Мавра убиралась в доме у берега, и вдруг внутрь вошла компания молодых людей. Пройдя на кухню, они побросали на пол сумки и наперегонки помчались к воде. Мавра и не заметила, что один из гостей, юноша с волосами цвета прибрежного песка, остался, пока он не заговорил.