Альбина Нури - Дорога в мир живых

Первая комната, куда она заглянула, пройдя по коридору, была рабочим кабинетом Никиты. Большой письменный стол, на котором прежде стоял моноблок, кресло с высокой спинкой (она видела его лишь на фотографиях в Интернете), книжные шкафы, стеллажи и полки с компьютерными дисками. Сейчас все полки и стеллажи были пусты – ни дисков, ни книг. А еще в комнате не было окна, и все это лишний раз говорило о том, что Катя оказалась вовсе не в поселке Кабаново, а в каком-то куда более мрачном, иллюзорном месте, которое лишь напоминало прежнее жилище Никиты.

Возможно, это было его нынешнее пристанище.

Катя не стала задерживаться в кабинете и пошла дальше. Миновала спальню, гостиную, еще какую-то комнату – кажется, Артур называл ее гостевой. Везде было пусто, тихо и, в отличие от настоящего Никитиного дома, очень нечисто: на сером полу оставались Катины следы, в углах комнат тут и там висели, как сказала бы мама, «тенетушки» – неопрятные клочья паутины, пыли и грязи.

Окон ни в одном помещении не было.

«Что я здесь делаю? А если не выберусь обратно?»

Стараясь не думать об этом, чтобы не пугать себя понапрасну, Катя упорно шла дальше.

А вот и кухня – великолепная, мечта хозяйки. Должно быть, Никита обустроил ее для удобства Анастасии, своей прелестной любимой жены, мечтая о большой семье с кучей детишек. Вот только у обожаемой Нюси, судя по всему, были совсем другие интересы, кардинальным образом отличающиеся от хозяйственных и кулинарных.

Разумеется, Катя, не читала дневника Анастасии, в котором были также записи несчастной Нины, но следователь, который допрашивал ее, упомянул о том, что неверная жена не стеснялась в описаниях своих похождений.

Катя постояла в дверях и зачем-то вошла внутрь, вместо того чтобы пройти дальше по коридору, к входной двери. В памяти эхом отдавались слова Артура: «Иди сюда! Посмотри, какая кухня – очень просторная».

Да, тогда кухня произвела на Катю сильное впечатление, но сейчас была такой же, как и прочие помещения в этом сумрачном месте: неухоженной, заброшенной, грязной.

Катя уже привыкла к гнетущей тишине, к полному отсутствию каких-либо звуков, и поэтому, когда за спиной раздался не то скрип, не то скрежет, от неожиданности подскочила на месте. Сердце кувыркнулось и забилось, затрепетало, ладони вспотели.

Она стояла, не двигаясь с места, но ничего больше не происходило, и Катя рискнула выйти из кухни. Источник непонятного звука обнаружился сразу же: это скрипнула, отворяясь, дверь, ведущая в подвал.

Катя оглянулась по сторонам, словно ища чьей-то помощи или подсказки, как быть. Ясно, что дверь открылась неспроста: ее вполне определенно приглашали спуститься вниз.

«Ни за что не пойду! Только не это!»

Но как не пойти? Судя по всему, это как раз то, зачем она сюда попала, и пока не сделает того, для чего ее заманили, ей не выбраться. Придется спускаться.

После всего, через что Катя уже прошла, само понятие страха перешло в иное качество. Пожалуй, она привыкла бояться и ждать того, что может произойти в следующую минуту, оттого и решение далось ей проще, чем можно было предположить. Помедлив несколько минут, Катя покорилась неизбежному.

Она открыла дверь. Все тело было напряжено, как перед прыжком. Катя не знала, что ждет ее внизу, и гадать о том не желала. Просто собралась, сжалась в комок, чувствуя, как звенят нервы.

«Если можно дойти до конца, я дойду. Если можно выжить, выживу», – неизвестно откуда бойскаутская или похожая на пионерский девиз мысль взялась в ее сознании, но эта мысль придала сил.

На лестнице, ведущей в подвал, было темнее, чем наверху, в доме, и, пока глаза привыкали к темноте, Катя шла почти на ощупь, крепко держась за перила, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться.

Едва взглянув вниз, она сразу увидела очередное отличие настоящей жизни и той неведомой реальности, в которой очутилась. Здесь не было того «легального» подвального помещения, где они побывали с Артуром, не нужно было искать тайную дверь – перед ней был спуск в люк. И, как в ее сне, спуск этот был долгим: не несколько ступеней, а длинная, змеей уводящая в глубину подвала лестница.

Далеко внизу была разлита лужица болезненно-желтого цвета: над столом висела лампа, она освещала сам стол и уголок стоящего рядом кресла. Увидеть, сидит ли кто-то в кресле, отсюда, сверху, было невозможно.

Катя спускалась, чувствуя, что ступени, которые поначалу были каменными, прочными, с каждым шагом становятся все более ненадежными. Теперь они были сделаны из дерева, и перила стали шершавыми, плохо обструганными. Каждый новый шаг давался сложнее предыдущего, и все сильнее было желание вернуться назад.