Михаил Сельдемешев - Ловцы желаний

— Нет, вы не подумайте, — поспешил объясниться Капустин. — Это я образно, с присущей мне тягой к преувеличению. Разрешите же засвидетельствовать вам наше с Елизаветой самое искреннее почтение.

Я взглянул на его супругу, которая как раз собиралась что-то добавить:

— А вы книги любите, Яков Михайлович?

— Бывает, конечно, но не увлекаюсь, — ответил я. — Особенно ежели страсти всякие. Оно ведь как выходит: пока молодой — все времени в обрез, а состаришься — и глаза устают, и разумения не хватает…

— Полноте вам! — недоверчиво улыбнулся Капустин.

— А что читаете, если не секрет? — продолжала Елизавета.

— Бывает, что стишки там разные… — я засмущался.

— Господа, вынужден вас прервать, — вмешался в нашу дискуссию Кресс. — Вы уж не серчайте, но служебные обязанности неволят. Надобно мне сегодня еще несколько поручений исполнить.

— Что ж, Семен Ипполитович, тогда не смеем тебя отвлекать, — я оглядел всех присутствующих. — Полагаю, от меня ожидается решение? Раз на то воля Божья, чтоб употребить старика к делу, пусть оно так и будет.

Краем глаза я заметил, как сразу посветлело лицо Елизаветы Гурич-Капустиной.

И вот теперь известный писатель, его супруга и ваш покорный слуга едем в крытом экипаже в бывшую тюрьму под названием Зеленые Камни, в стенах которой я последний раз находился, если не ошибаюсь, почти десять лет назад. Внутри экипажа было гораздо уютнее, поскольку болота остались там, снаружи, а деревья, проплывающие за окном, вносили столь недостающий элемент движения в весь этот остановившийся пейзаж.

— Неужели это единственная дорога туда? — спросил меня Капустин, сидя напротив и покуривая папиросу через длинный дорогой мундштук. Похоже, запах болот больше его не раздражал.

— По крайней мере, единственная известная, — ответил я. — Наверняка есть какие-то тропы, про которые ведают лишь охотники да дикое зверье.

— Интересно, а долго его искать пришлось, путь этот?

— Насколько мне известно, никакой дороги раньше и в помине не было, — продемонстрировал я свои познания. — Ее очень долго прокладывали, перевозили сюда несметное число подвод с камнем и землей. Сколько в трясине сгибло рабочего люду и животины — тоже не счесть.

— Экая штука! — покачал головой Капустин. — И ради чего все затевалось? Иного места, что ли, сыскать не могли?

— Но даже после окончания работ несчастных случаев было — хоть отбавляй, — продолжал я. — Чуть отклонится какой-нибудь экипаж от дороги — и прямиком в болото. Особенно зимой плохо дело было: едешь как будто по твердому, а это лед. А подо льдом — сами понимаете что.

— Страху нагнали, Яков Михайлович, — снова покачал головой писатель. — А наш-то возница не заплутает?

— Не беспокойтесь, — поспешил я его успокоить. — Еще на моем веку по краям дороги столбики вкопали. Но начальство все равно наведываться в крепость из города не жаловало. Только в самых непредвиденных случаях.

— А были такие? — сразу оживился Капустин.

Я молча кивнул.

— А ведь это, на самом деле, была отличная идея, — он стряхнул пепел за окно экипажа. — Тюрьма, окруженная со всех сторон болотами. Наверное, сбежать отсюда было чертовски непросто?

— Вы абсолютно правы, — согласился я. — Единственная оттуда дорога, по которой мы сейчас едем, блокировалась несколькими кордонами, а соваться в болота, как вы понимаете, было равносильно самоубийству.

— Неужели никому не удалось убежать? — спросила мадам Капустина, вздремнувшая на плече мужа.

— Было несколько случаев. Правда, беглецам удавалось покинуть лишь саму крепость, а так как вариант с дорогой исключался, единственный их путь лежал через болота. Ну а там их судьба была полностью в руках Всевышнего. По крайней мере, никто о большинстве из этих людей никогда уже не слышал.

— Значит, все они… — Елизавета многозначительно недоговорила.

— Кто знает… Может, кому-то и повезло, но это маловероятно. Скорее всего, сгинули в трясине. Некоторых, кстати, впоследствии находили — пренеприятное зрелище, доложу я вам.

— Сколько невинных душ покоится на дне этих мрачных болот, — задумчиво произнес Капустин и что-то чиркнул в своем блокноте.

— Вот видишь, Жорж, я не зря чувствовала какие-то дьявольские флюиды! — снова ожила его супруга.

— О, да, дорогая, это кости утопленников звали тебя к себе, — замогильным голосом изрек Капустин и неожиданно схватил жену за плечо.

— Перестань! — она отмахнулась от него перчаткой. — Простите, доктор, я ненавижу, когда Жорж относится ко всему этому так несерьезно.